России не обойтись без пространственной модернизации
Российская действительность не стимулирует интереса к пространственному развитию, разве что пророчеств грядущего развала страны стало больше. Три назначенные сверху «точки роста» – Сочи, Владивосток и Сколково – вряд ли могут ускорить развитие. Ландшафт страны больше похож на болото или даже на Гримпенскую трясину из «Собаки Баскервилей», простирающуюся от станицы Кущевской в Краснодарском крае и Кондопоги в Карелии до «партизанского» Приморья, не говоря уже о Северном Кавказе.
Раньше или позже из трясины придется выбираться, и нужно понимать возможности и ограничения на этом тяжелом пути. Модернизация институтов и политического режима – абсолютно необходимое условие. Но пространство в России также имеет значение, исторический опыт показывает, что «мелиорация болота», т. е. пространственная модернизация, трудно осуществима. А без этого «все дороги ведут в Москву», что также не радует.
Коридор возможностей не так уж велик. Начнем с процессов, объясняемых теорией. Первый – гипертрофия столичной агломерации. В «новой экономической географии» (работы Пола Кругмана, Масахисы Фудзиты) доказано, что концентрация населения и экономики в крупнейшем городе государства обусловлена не только агломерационным эффектом (растущей отдачей от масштаба) и центральным положением в транспортной системе страны, снижающим транспортные издержки. Она зависит и от концентрации политической власти: более плюралистические системы отличаются менее сильной концентрацией в городе-центре по сравнению с диктатурами, для стран с федеративным устройством также характерно более равномерное распределение городов по размерам. Россия остается авторитарной страной и федерацией может считаться только по названию, поэтому сверхконцентрация экономики и населения в московской столичной агломерации усиливается. Без изменения политической системы этот тренд не переломить.
Еще один фактор – открытость экономики. В более открытых экономиках крупнейшие города меньше по людности, чем в закрытых. Закрытые рынки и высокий уровень торгового протекционизма содействуют формированию крупных центральных городов. Российская экономика даже сейчас, не говоря о прошлом, открыта условно, только за счет экспорта нефти, газа и металлов. При невысокой открытости новые предприятия обрабатывающей промышленности выгодней размещать вблизи крупнейшей агломерации, чтобы использовать преимущества центрального рынка, особенно при плохой транспортной системе и высоких транспортных издержках. Почти все новые заводы иностранных автомобильных компаний концентрируются вблизи Москвы (Калуга) и Санкт-Петербурга. Только при росте открытости может начаться процесс деконцентрации производства, хотя далеко не сразу: для этого нужна мобильность факторов производства и развитие несырьевого экспорта.
Вторая проблема – формирование новых регионов-лидеров. Старые лидеры теряют свои позиции из-за издержек более высокой заработной платы, привычного опыта использования старых технологий. Но для экономического прорыва на волне новой технологии нужны не только благоприятные факторы в виде более низкой заработной платы в регионе, но и система эффективных институтов, сильная мотивация и предприимчивость людей. С этим в России большие проблемы, поэтому ждать технологически обусловленных сдвигов в пространственном развитии вряд ли возможно.
Третья проблема – развитие территориальных кластеров. Их нельзя просто запланировать, необходимыми условиями являются усиление глобальной экономической интеграции и сокращение издержек бизнеса в пространстве, способствующее концентрации фирм одной отрасли и углублению специализации. Без этих факторов кластерная политика бесперспективна.
Четвертая проблема – инновативность. В работах Ричарда Флориды показано, что развитию современных городов способствует их гетерогенность, разнообразие социальной среды, концентрация в городах креативного класса, обладающего разнообразными навыками. Миграционный приток профессионалов разной специализации стимулирует аккумуляцию нового знания и экономический рост. Для таких мигрантов особенно привлекательна разнообразная среда города и толерантность. В России с этим большие проблемы, но мигрантофобия не воспринимается как барьер инновационного развития, хотя она может стать таким барьером даже в Москве.
Теория подтверждает, что устойчивое развитие регионов возможно только при улучшении институтов и росте открытости экономики. Даже плохая инфраструктура – менее жесткий барьер: она может развиваться по мере экономического роста, как показал пример Сахалинской области. Из теории следует, что пространственная поляризация развития неизбежна. Экономический рост не бывает территориально равномерным, для инвесторов более привлекательны регионы с конкурентными преимуществами, что позволяет увеличить отдачу от инвестиций. Мировой опыт показывает, что инвестиции в сильные территории ускоряют развитие всей страны.
Что может дать улучшение институциональной среды для пространственного развития в ближайшие 10–15 лет? Во-первых, реализуются конкурентные преимущества России в обеспеченности ресурсами. Это не только развитие нефтегазодобывающих и транзитных регионов Европейского Севера, Сибири и Дальнего Востока благодаря проектам совместной добычи топлива с использованием западных технологий, но и максимальное использование плодородных земельных ресурсов, развитие агросектора и пищевой переработки регионов Европейского Юга, Поволжья и юга Западной Сибири при интеграции производителей и трейдеров, их государственной поддержке на мировом продовольственном рынке.
Во-вторых, агломерационные преимущества позволят улучшить качество жизни в столице и расширить экономическую зону московской столичной агломерации. Этот процесс пока охватывает приграничные районы соседних областей вдоль крупных магистралей и отдельные региональные центры с более благоприятным инвестиционным климатом. При снижении институциональных барьеров и развитии дорожного строительства все области вокруг Москвы получат дополнительный приток инвестиций в производство товаров и услуг для огромного рынка столичной агломерации.
В-третьих, ускорится развитие крупных городов России. Растущий потребительский спрос ускорит рост российских и зарубежных инвестиций в сектор услуг и пищевую промышленность крупных городов – региональных центров и их пригородных зон. Первыми, конкурируя за инвесторов, смогут притягивать инвестиционные ресурсы города-миллионники и близкие к ним по численности. Конкуренция городов-центров ускорит процесс модернизации муниципальных институтов и снизит гипертрофию московской столичной агломерации.
В-четвертых, реализуются преимущества соседства с развитыми странами и приморского транзитного положения. В регионах Северо-Запада, граничащих со странами Евросоюза, снижение барьерной функции границы и улучшение инвестиционного климата обеспечат приток инвестиций в отрасли обрабатывающей промышленности. Это типичный тренд развития для приграничных регионов стран Восточной Европы, который не реализован в России из-за институциональных барьеров. В регионах Дальнего Востока снижение институциональных барьеров также поможет привлечь иностранные инвестиции и, при координации с инфраструктурными проектами государства, создаст необходимые условия для развития бизнеса.
В-пятых, возможно формирование новых центров инновационного развития в крупных городах страны с сохранившимся научным потенциалом (Томск, Новосибирск и др.). При улучшении инвестиционного климата они смогут получить венчурное финансирование, в том числе иностранное, развивать учебно-научные комплексы с эффективной системой стимулирования научной деятельности. Инновационных центров будет немного из-за дефицита человеческого капитала в большинстве крупных городов России.
В-шестых, повысится эффективность региональной политики на периферийных территориях. Проблемы отстающих регионов можно решать не только с помощью региональной стимулирующей политики (она далеко не всегда успешна даже в развитых странах), но и с помощью перераспределительной социальной политики и политики повышения человеческого капитала. Государство способно стимулировать мобильность населения, облегчая миграцию, а также более эффективные формы социальных услуг и помощи уязвимым группам населения периферийных территорий.
Эти позитивные сдвиги, может быть, не слишком впечатляющи, но они достижимы и обеспечивают устойчивое развитие. Особенно на фоне Гримпенской трясины и потемкинских деревень.