Сергей Медведев: Шашлычные мистерии
Почему длинные праздники – часть нашего убогого общественного договора
Легендарная миниатюра Аркадия Райкина «В Греческом зале» начиналась словами «Дали два выходных…». После этого великий актер делал паузу и многозначительно улыбался. В ответ публика начинала смеяться, ибо каждому было понятно: русский человек такие каникулы может употребить только с одной целью. Что и демонстрировал лирический герой миниатюры, расположившись с бутылкой и селедкой под статуей Аполлона.
Длинные праздники – как дешевая водка: нехитрый социальный демпфер, часть нашего убогого общественного договора
Ныне дали не два, а целых семь выходных, с небольшим перерывом, который вряд ли кто заметит. Так что выходит аж одиннадцать веселых дней, почти как в Новый год. И понятно, что ритуалы русской праздности будут столь же массовы и разрушительны, как в январе. На сей раз поле битвы перенесется из квартир на природу, а главным номером программы будет шашлык.
Наряду с новогодним оливье, масленичными блинами и пасхальным куличом первомайский шашлык относится к числу важнейших обрядов русского годового цикла. Для приготовления требуются: мясо, маринад, мужчина, водка, несколько автомобилей, бензин и природа. К важным элементам ритуала относятся: закупка компонентов, маринование мяса в эмалированной кастрюле, опоздание участников к сбору, стояние в дачных пробках, заезд в глубь леса или на берег реки (непременно под кирпич), разведение костра из всего, что удастся срубить и сломать, музыка на полную громкость, вереница тостов, купание в ледяной воде, обгорание на солнце, возвращение по пробкам, ностальгическое воспоминание о празднике. Поедание остывшего и пересохшего, как водится, мяса тут не столь важно: как и в другом русском таинстве, рыбалке, в шашлыке главное не результат, а процесс.
В нашей любви к шашлыку проступают азиатские черты России: с чего бы у нас прижилась пища степных кочевников, которые рубили мясо на куски, чтобы быстрее его прожарить из-за нехватки топлива (лесные народы типа германцев, да и сами славяне зажаривали туши целиком). В нем воплощены традиции русского мачизма: шашлык – территория сильного пола, женщинам позволено лишь подносить тарелки и резать лук. В шашлыке отразился советский культ мяса как символа статуса в условиях тотального дефицита, стратегического ресурса, доступ к которому имеют лишь избранные. Именно поэтому мясо берется на рынке у «своего» мясника по баснословным ценам. Или наоборот – закупается в супермаркетах в промышленных количествах, ведерками: пусть недорого, но много. Можем себе позволить!
Есть тут и традиционная русская тяга к общему делу: шашлык – мероприятие сугубо коллективное, его готовят всем миром: одни покупают мясо, другие – зелень, третьи – водку, четвертый знает уникальный рецепт маринада, пятый – нетронутый уголок русской природы, на котором по приезде уже оказывается десяток других компаний. Ну и наконец, первомайский шашлык, подобно апрельским палам травы, напоминает о первобытных мистериях весны, которые гонят людей на природу и заставляют приносить в жертву все подряд: мясо и водку, кусты и деревья, леса и парки, самих себя наконец – переполненные электрички и шоссе возвращают в город тяжелые, пьяные, красные тела.
Наши праздники бессмысленны и беспощадны, причем чем больше выходных, тем сильнее ущерб. Но похоже, в этих разгульных марафонах есть высший державный смысл: направить народную стихию в бесконечные новогодние застолья, в майский шашлычный беспредел. Длинные праздники – как дешевая водка: нехитрый социальный демпфер, часть нашего убогого общественного договора. И вроде бы всем в нем удобно, но только немного мутит от похмелья.
Автор – профессор высшей школы экономики