У России похитили Европу

Спекуляции на суверенитете – верный признак изоляционизма
На смену оправданию триумфальной легкости прогулочной войны (взятие Крыма без единого выстрела) идет легитимация войны как таковой

Социальный контракт «Лишь бы не было войны» в обмен на свободу отменяется. Судя по делу об измене родине матери семерых детей, война признается всеми. А на смену оправданию триумфальной легкости прогулочной войны (взятие Крыма без единого выстрела) идет легитимация войны как таковой. Архаичное по природе своей оправдание войны сопровождается столь же архаичной фетишизацией суверенитета.

Спекуляции на суверенитете - верный признак изоляционизма. В конце Второй мировой войны один из будущих архитекторов единой Европы - Жан Монне считал, что главной послевоенной опасностью для континента стало бы «восстановление Европы, состоящей из суверенных государств, подверженных соблазнам протекционизма». Это не означало, что Монне настаивал на отмене суверенитетов. Это означало, что фетишизация суверенитетов имела бы для Европы, ее экономики, политики, для переосмысливаемых европейских ценностей серьезные негативные последствия, сопровождаемые невозможностью избавиться от наследия - экономического, политического, психологического - мировой войны.

«Если страны Европы займут позицию изоляции и конфронтации, - писал Монне, - снова станет необходимым создание армий... И Европа снова начнет жить в состоянии страха». (Выдающийся русский философ Лев Шестов еще в работе 1920-х гг. Potestas clavium писал, что, если бы народы Европейского континента не дали вовлечь себя в Первую мировую войну, за эти потерянные годы «вся Европа обратилась бы в рай».)

Характерен в этом смысле диалог о патриотизме и суверенитете эмигранта Йозефа и его приятеля, старого коммуниста Н. в романе Милана Кундеры «Неведение» (действие происходит в первые годы после «бархатной революции», когда стало возможным возвращение в Чехословакию изгнанников):

«- Национальная независимость давно стала иллюзией, - сказал Н.

- Но если страна не суверенна и не стремится ею стать, готов ли будет кто-нибудь умереть за нее?

- Я не хочу, чтобы мои дети готовы были умереть... Умереть за свою родину, такого больше не существует. Быть может, для тебя, в годы твоей эмиграции, время остановилось. Но они, они уже не думают, как ты».

Об этом же феномене в книге «Изобретение мира» писал сэр Майкл Ховард, когда отмечал «общее для западных урбанизированных обществ нежелание нести тяжелые потери» и называл эту эпоху «постгероической». Демократии между собой не воюют: Кантова идея «вечного мира», основанного на республиканском правлении и объединяющей силе всемирной торговли, до известной степени работает.

Но трудно увлечь этой идеей мир, где героизируется смерть за пророка, а безвестная гибель на полях Донбасса сравнивается с героизмом солдат Великой Отечественной войны. Где первое лицо государства идет в день холокоста в Центр толерантности, для того чтобы объявить нынешнюю украинскую власть наследницей «бандеровцев» и повторить, по сути, тост Сталина за русский народ мая 1945 г., а заодно представить процентную норму участия евреев в Великой Отечественной.

У России похитили Европу. А вместе с ней и европейскую ценность мира.