Террор, проверенный временем

Печальный юбилей решения о развертывании красного террора заставляет задуматься о масштабах государственного устрашения, последствиях репрессий в общественном сознании. Недостаточное осознание феномена террора влияет на умонастроения людей и укрепляет безнаказанность спецслужб и их добровольных помощников.

В первые месяцы советской власти масштабы репрессий зависели от обстановки и личных особенностей руководителей местной власти и ВЧК. Неудачи на фронтах разгоравшейся Гражданской войны вызвали ужесточение карательных мер. Убийство председателя Петроградской ЧК Моисея Урицкого и покушение на лидера большевиков Владимира Ленина в один день – 30 августа 1918 г. – ускорили принятие Совнаркомом 100 лет назад, 5 сентября 1918 г., постановления «О красном терроре».

Создание концлагерей, взятие заложников из привилегированных классов, их последующий расстрел быстро стали системой (похожие методы борьбы практиковали белые контрразведки, но они уступали чекистам по размаху и жестокости). Террор, который предполагали использовать недолго и только против врагов советской власти из числа «бывших», превратился в универсальный инструмент внутренней и внешней политики. Его жестокость почувствовали бастовавшие тульские и петроградские рабочие, арестованные за «контрреволюцию», тамбовские повстанцы, чьи родственники оказались в концлагерях. Кроме того, террор расширил полномочия ВЧК, укрепив безнаказанность чекистов. «ЧК <...> уничтожает без суда или изолирует от общества, заключая в концлагерь. Что слово – то закон», – писал в 1919 г. зампред ВЧК Мартин Лацис.

Пики террора отмечались в Гражданскую войну 1918–1920 гг., коллективизацию 1930–1932 гг., в 1937–1938 гг., а также в годы Великой Отечественной и после ее окончания. В периоды относительного затишья риск ареста существенно снижался, но оставался высоким вплоть до смерти Сталина в 1953 г. По оценкам «Мемориала», по решениям судов и внесудебных органов были репрессированы около 5 млн человек (из них около 1 млн расстреляны), еще 5,9 млн человек были высланы. Сотни тысяч осужденных и депортированных погибли в лагерях и ссылке. Бегство за границу не гарантировало безопасности: в сталинские годы чекисты убили Льва Троцкого и бежавшего коллегу Игнаца Рейсса, в хрущевские – лидера украинских националистов Степана Бандеру.

После смерти Сталина масштабы произвола резко снизились, репрессии стали точечными. Но за минувшие с тех пор десятилетия опыт террора и репрессий не был осмыслен в полной мере, оставляя пространство для одобрения частью общества массовых убийств и устрашения как инструментов политики и возвеличивания кровавого наследия «органов».