Ностальгия по цензуре

Российские дореволюционные и советские цензурные практики востребованы и в XXI веке

Внесенные в среду в Госдуму поправки в закон о СМИ и КоАП расширяют пространство несвободы в критике властей и ужесточают наказания за распространение «неправильных новостей», давая повод говорить о попытках ввести запрещенную Конституцией цензуру. Но многие из современных запретов легко узнать в дореволюционных и советских цензурных правилах.

Системная цензура появилась в России в июне 1804 г., когда Александр I и его соратники подготовили первый Устав о цензуре из 47 параграфов, который кодифицировал правила для издателей и продавцов книг и периодики. Издания, не прошедшие цензуру, не могли быть напечатаны. Не допускались публикации «противные закону Божию, Правлению, нравственности и личной чести какого-либо гражданина». Но при этом, как следовало из устава, «цензура в запрещении печатания или пропуска книг и сочинений руководствуется благоразумным снисхождением <...> Когда место, подверженное сомнению, имеет двоякий смысл, в таком случае лучше истолковать оное выгоднейшим для сочинителя образом, нежели его преследовать».

Цензура резко ужесточилась после победы над Наполеоном и Венского конгресса 1815 г. Министр народного просвещения Александр Голицын в 1817 г. распорядился не допускать в публикациях «ничего, относящегося до правительства, не спросив согласия от того министерства, о предмете которого рассуждается». В 1818 г. он возмутился изданием «Дух журналов», статьи в котором содержали «рассуждения о вольности и рабстве крестьян и многие другие неприличности».

Но это не шло ни в какое сравнение с жесткостью введенного в июне 1826 г., вскоре после восстания декабристов, нового цензурного устава, названного впоследствии «чугунным». Он запрещал «всякое произведение, не только возмутительное против Правительства и постановленных от него властей, но и ослабляющее должное к ним почтение». Этот устав оказался трудноприменимым, и уже в 1828 г. Госсовет принял новый. По нему цензоры должны были запрещать только откровенно вредные произведения, «не дозволяя себе произвольное толкование речи в дурную сторону». Главным цензором страны стал царь: он лично пропускал в печать произведения Александра Пушкина и следил за ведущими литературными журналами. В 1830 г. была закрыта «Литературная газета», в 1836 г., после публикации «Философического письма» Петра Чаадаева, – журнал «Телескоп». Царь писал: «...ежели впредь осмелится дерзко писать, вспомнил бы, что журналисты сиживали уже на гауптвахтах». Реакция усилилась после начала революций в Европе 1848 г. 2 апреля 1848 г. в России запретили печатать «всякие, хотя бы и косвенные, порицания действий или распоряжений правительства и установлений властей».

При Александре II ограничения смягчились лишь в апреле 1865 г., когда были выпущены временные правила о цензуре, ставшие затем законом. Они позволяли выпускать издания без предварительной цензуры после внесения залога от 2500 до 5000 руб. Вместо предварительной цензуры вводилась судебная ответственность и временная приостановка издания за нарушение закона. Закон активно применялся: с сентября 1865 г. по 1 января 1880 г. предостережения получили 167 изданий, приостановлен выпуск 52 изданий, в 1866 г. были закрыты «Современник» и «Русское слово».

Многочисленность взысканий привела к появлению зиц-редакторов, особенно в провинции, которые в 1900-е регулярно отбывали заключение (в частности, редактора одесского «Дня», харьковского «Южного края»). При этом Николай II не пытался закрыть или взять под контроль газеты «Русское слово» или «Утро России», когда эти газеты активно публиковали переписку царицы Александры Федоровны с Распутиным. Как вспоминал премьер-министр Владимир Коковцов, царь предложил «подумать об издании закона, который давал бы правительству в руки действительные средства воздействия на печать», на что премьер ответил, что Дума не примет такой закон. Царь больше не возвращался к этой теме.

Ограничения печати в начале XX в. были несопоставимы с цензурой при большевиках. После издания декрета о печати, запретившего выход всех буржуазных изданий, был приостановлен выпуск популярных журналов и газет – «Сатирикон», «Русское слово», «Речь». В конце 1917 г. в Петрограде был арестован редактор эсеровской «Воли народа» Андрей Аргунов. Весной 1918 г. издатели прекратили выход газеты партии прогрессистов «Утро России» после наложения штрафов на общую сумму 215 000 руб. Большевики быстро сообразили, что бороться нужно с «духом» газеты, с «тоном» отношения к новой власти», писал кадет Александр Изгоев.

По мере усиления власти Сталина доступ к информации ограничивался. В перечни секретных сведений включались статистика о беспризорных и безработных, сведения о столкновениях органов власти с крестьянами, о наличии в аптеках медикаментов, о ситуации в районах, охваченных неурожаем, и т. д. (всего 90 пунктов). Росли списки вредных книг. В 1938 г. были объявлены политически вредными книги общим тиражом более 10 млн экземпляров, уничтожены 55 514 газет и журналов на иностранных языках. В конце 30-х гг. за всеми печатными изданиями – от энциклопедий до колхозных многотиражек – следили 5000 цензоров. Ведущие писатели – Михаил Булгаков, Борис Пастернак вынуждены были лично обращаться к Сталину за разрешением на издание своих произведений.

Сейчас цензура запрещена Конституцией, а попытки ограничить распространение нежелательных сведений все чаще объясняются борьбой с экстремизмом или защитой нравственности. Но новые тут только термины, а не смыслы, вот и гауптвахту в духе времени в XXI в. предлагается заменить административным арестом.-