От оптимизма к критическому реализму

Минэкономразвития, похоже, можно перестать попрекать чрезмерным оптимизмом. Экономический рост в 2018 г. в России ускорился до рекордных за шесть лет 2,3% с 1,6% годом ранее, отчитался в феврале Росстат, но «какие-то глобальные положительные выводы из этого делать не стоит», заявил министр Максим Орешкин в интервью «Ведомостям». Это официальная позиция министерства: как следует из его январского обзора, экономика в 2018 г. не вышла на устойчивый рост или плато, а зафиксированный статистикой рост – результат совпадения нескольких факторов. Поэтому обнаруженный стремительный взлет ВВП не помешал министерству сохранить свой прошлогодний прогноз по росту экономики в 2019 г., которая замедлится до 1,3%, а возможно, падение будет еще сильнее.

Эксперты Минэкономразвития в обзоре «Картина экономики» вербализовали то, о чем раньше говорили внешние эксперты: неожиданное ускорение темпов роста экономики «во многом обусловлено разовыми факторами и не является устойчивым». Это подкрепляется данными, за счет чего произошел рост ВВП. В отраслевом разрезе его основными драйверами стали промышленность (0,6 п. п.) и строительство (0,3 п. п.). Если строительство выросло за счет крупных вип-строек, то промышленность в целом – в основном за счет нефти и попутного газа. Существенную роль сыграл внешний сектор. С одной стороны, росли цены на нефть (среднегодовая цена на Urals оказалась $70/барр., что выше, чем прогнозировало министерство при росте ВВП 1,8%), что увеличивало реальный экспорт (на 6,3% после 5% годом ранее), а с другой – на фоне ослабления рубля значительно снижался импорт (до 3,8% в 2018 г. после 17,4% годом ранее). В результате чистый экспорт более чем компенсировал падение внутреннего спроса и стал основным драйвером ускорения роста ВВП в 2018 г. (вклад – 0,8 п. п. по сравнению с -2,3 п. п. годом ранее), отмечается в обзоре.

Ирония в том, отмечает профессор финансов РЭШ Олег Шибанов, что такой расклад может и не повторяться: если в 2019 г. цены на нефть упадут, то мы увидим падение экспорта, а учитывая, что импорт, скорее всего, останется на прежнем уровне, эти факторы будут замедлять экономику, а не ускорять, как в 2018 г. Другое дело, что и само зафиксированное Росстатом ускорение во многом виртуальное, так как экспорт не переливается во внутреннюю экономику – не увеличивает потребление или госрасходы, отмечает Шибанов. Да, у некоторых экспортоориентированных компаний растет прибыль (у «Роснефти» по итогам 2018 г. рекорд – 649 млрд руб.), они платят в госбюджет больше сборов и налогов, но государство полученное не тратит, а копит в резервах.

При этом показательно, что Мин­экономразвития оставило в силе свой октябрьский прогноз по замедлению роста на 2019 г. до 1,3%. Это результат того, что у нас нет никакого влияния временного внешнего положительного шока «вовнутрь», говорит Шибанов. Падение импорта при этом означает снижение среднесрочного роста, потому что большая часть импорта – это машины и оборудование, и, когда их меньше завозят, это указывает на нехватку инвестиций. Так что да, у нас временно – и случайно – экономический рост ускорился, и скачок в этом году едва ли повторится. А если цена на Urals упадет до $56/барр. в 2019 г., то рост ВВП страны замедлится до 1%, прогнозировало Минэкономразвития в октябре.