От солидарности к тирании

Танцы в поддержку ульяновских курсантов многим показались чем-то правильным, наверное, потому, что это проявление человечности. Человек заметил, что произошло у другого человека – не знакомого, не родственника – на том же этаже, и решил показать, что заметил. Решил не заходить на верхний этаж, а смело пересечь двор без спроса. Если это людям нравится, значит, им нравится сама эта возможность. Ну и еще нравится, что это не про «политику». Такое проявление человечности не требует неприятного выяснения политической веры.

В России у этого довольно камерного события особое звучание, потому что в нем можно увидеть признак выздоровления от привычки за каждым вопросом бегать наверх. Сама эта привычка ничего общего не имеет с «русским менталитетом», «генетической предрасположенностью» или какими-либо другими несуществующими явлениями. Скорее это вопрос истории и памяти поколений. Исторически в России главным антагонистом человека часто было государство, а взаимоотношения с сообществом, с друзьями, врагами и вообще другими оказывались в подчинении у вертикальных отношений. Как норма между тем воспринимаются как раз горизонтальные отношения: об этом хорошо написал Олег Кашин в колонке «Нормальные люди» на Republic.ru.

Радуясь простому человеческому проявлению солидарности, не стоит забывать, впрочем, что сообщество может быть для индивидуальности не только помощником, но и тираном. Наша историческая особенность в разреженности социального воздуха и в том, что тень нависающего над человеком государства невольно изолировала сообщества и отдельных граждан друг от друга. Человек жаловался на соседа прокурору и так – через прокурора – происходило между ними общение. Надзор за индивидуальностью через осуждение того, что «не принято», и поддержку того, что «принято», – у нас слабо развит. «Всеподнадзорность» европейского общества, приводившая в ужас Мишеля Фуко, в России гораздо менее выражена.

Она выражена в отдельных группах. В образованных кругах, хорошо представленных в социальных медиа, постоянно бурлит работа по раздаче ярлыков и вспыхивают обсуждения вопроса рукопожатности. Умники и вообще уверенные в себе носители какой-то своей правды часто обижают ближних, глядя на них свысока. Такое проявление «горизонтальной власти» в отдельных сообществах есть, но настоящий суровый остракизм, которому иногда подвергаются люди в европейских обществах, у нас редкость даже в интеллигентских кругах. А на «большое общество» это раньше и не распространялось. Общего горизонтального надзора за «элегантностью» нет. Поэтому, кстати, так смешно при взгляде из России выглядят споры о политкорректности и равенстве полов. Такого давления нормы, общественной полиции высказывания у нас нет. Точнее, она есть – только государственная, а это другое, это вертикальное, спродюсированное и потому может измениться в любую секунду.

Многое в российском обществе связано с дефицитом, возможно в силу советского наследства – общества как механизма горизонтальной взаимопомощи. Но вместе с солидарностью, как ее оборотная сторона, придет и горизонтальный надзор, вполне способный к тирании.