Трагедия по-английски

Кемеровская трагедия, ужасная смерть в пожаре десятков людей, в том числе детей, к сожалению, не стала только лишь поводом для траура и скорби. В соцсетях и колонках на скорую руку публицисты анализируют и делают выводы обо всем на свете – от государственного устройства и национальной психологии до хитросплетений международных отношений и особенностей искажений в медиареальности.

Один из популярных сюжетов последних дней, который, кстати, объединил и прокремлевских, и оппозиционных авторов, вкратце описывается так: западные журналисты нарочно не уделили внимание трагедии в Кемерове, замолчали, замылили, пропустили, не поставили на первый экран, на передовицу.

Из этого делают уже, соответственно, выводы. Публицисты-патриоты предсказуемо в этом находят подтверждение все той же русофобии, что и в высылке дипломатов, русских хакерах и еще много в чем. Либералы же, напротив, сокрушаются: да, нас считают страной третьего мира и не пишут, как не пишут про какой-нибудь Бангладеш, но вы же сами кричали, что мы не Европа, вот и расхлебывайте теперь.

Не правы и те и другие просто потому, что изначальная предпосылка не соответствует фактам. Пожар в торговом центре «Зимняя вишня» максимально подробно освещался не только крупными международными изданиями, но и небольшими региональными и даже городскими газетами – от Белфаста до Бостона. Больше сотни новостей по теме фиксирует только американская версия сервиса Google News.

Безусловно, эта тема не была первой для западных изданий в последние 2–3 дня (в отличие от российской прессы, для которой она стала не только главной, но и, по сути, единственной), но она присутствовала на передовицах и первых экранах сайтов среди главных тем дня. Помимо самих сообщений о пожаре западные СМИ детально и подробно рассказывали о тех, кто потерял родных в этом пожаре. Американские телеканалы посвятили не один сюжет пересказу последних звонков и sms-сообщений от детей, оказавшихся запертыми в зрительных залах кинотеатра. Общими эмоциями были скорбь, сочувствие, горе. Ведущие телеканалов и корреспонденты чуть ли не плакали сами, когда рассказывали, как погибли дети.

И это еще не все. На следующий день западные журналисты продолжали знакомить своих читателей в Чикаго, Лос-Анджелесе, Глазго и Сиднее с хитросплетениями кемеровской политики: они узнали, как зовут мэра Кемерова, губернатора области («реликт советских времен», как охарактеризовала его The New York Times) и даже вице-губернатора, который встал на колени перед собравшимися на площади перед зданием администрации области.

Сам стихийный митинг в Кемерове также освещался в подробностях, а вот акции в Москве и Петербурге, которые разделились на официальные на Манежной и Дворцовой и народные на Пушкинской и Марсовом поле, упоминали лишь вскользь.

Не обошлось, впрочем, и без политических выводов. Статья в The New York Times вышла, например, с заголовком «Мрачная реальность путинской России». Автор помещает протесты в Кемерове в политический контекст недавних президентских выборов и дипломатического кризиса: «Два митинга памяти погибших в Кемерове продемонстрировали, что, несмотря на кривобокое переизбрание Путина, Россия далека от того, чтобы считаться монолитным государством: один, официальный, прошел у стен Кремля, другой, неофициальный, на Пушкинской площади – туда пришли те, кто не хотел участвовать в официозе: молчаливое бдение постепенно переросло в небольшой политический митинг со скандированием «Россия без Путина!». На Bloomberg View вышла колонка Леонида Бершидского «Путин не может чувствовать боль России»: Путин, пишет Бершидский, «держался на расстоянии от горевавших граждан в Кемерове, тем самым он привлек внимание к пропасти, отделяющей систему, которую он создал, от людей, которыми она правит». Но это, собственно, все тексты с политическими выводами, вышедшие в англоязычной прессе за это время. Не то чтобы много – в российской вышло на порядок больше, – но на этот раз простых человеческих чувств в западной прессе было больше, чем политики.

Автор — диджитал-директор RTVI