Какой след в истории Москвы оставил Юрий Лужков

Мечты о лучшей жизни

«Помню, возвращался из Лондона, залитого ночью светом. Из «Шереметьево» ехали по Ленинградскому проспекту и Тверской, главной улице. За окнами машины – мрак, пустые немытые витрины, мусор на тротуарах, ямы на асфальте... Тогда сказал вслух, как обет: «Вот когда люди снова пойдут в театры, когда заблестят витрины, станут чистыми улицы, заполнятся прилавки и мы забудем, что такое дефицит, вот тогда сможем считать, мы что-то сделали в Москве», – вспоминал Лужков в автобиографической книге «Москва и жизнь».

Его карьера в руководстве города началась в конце 80-х, когда по рекомендации Бориса Ельцина его назначили первым зампредседателя Мосгорисполкома. Позднее, летом 1991 г., вместе с председателем Моссовета Гавриилом Поповым он будет баллотироваться на московских городских выборах: Попов – в качестве мэра, Лужков – как вице-мэр. Они победили, набрав более 65% голосов. «Лужков практически не пил и работал по 16 часов в сутки с перерывом только на сон», – вспоминает экс-глава Краснопресненского района Москвы Александр Краснов, который плотно общался с Лужковым в начале 90-х.

Главным в их программе тогда был пункт о приватизации. «Октябрьская революция отняла частную собственность и вручила ее государству. Теперь предстояло вернуть ее обратно», – вспоминал Лужков. На первых порах процесс не шел: необходимые законы приняты, на всех должностях – «демократы», но на практике – ничего, ни одной заявки. Ни от магазина, ни от химчистки, ни от обувной мастерской, писал Лужков. Он считал, что руководители советских предприятий не были заинтересованы в том, чтобы брать на себя ответственность: «Он привык, подворовывая, получать больше, чем частник, а не вставать в 3 утра, искать свежий товар, привлекать покупателя». Тогда Попов попросил Лужкова предупредить директоров предприятий, что если до 5 декабря 1991 г. они не подадут заявок на приватизацию, то предприятия выставят на аукцион. К 5 декабря власти получили 8500 заявок.

В июне 1992 г. Попов неожиданно ушел в отставку. Президент Ельцин своим указом назначил на вакантное место Лужкова, и ему пришлось развивать город уже самостоятельно.

Социально ориентированный мэр

Первое, что он сделал, – стал ежемесячно начислять денежные надбавки пенсионерам, ветеранам и инвалидам. Лужков соблюдал главное российское правило – «делиться надо», поэтому значительная часть столичной ренты направлялась на социальную защиту москвичей, говорит экономист Наталья Зубаревич. Надбавки увеличивались с ростом инфляции. Предполагалось, что в какой-то момент эта надбавка достигнет двукратного прожиточного минимума. Эти надбавки, которые называют лужковскими, московские пенсионеры получают и сегодня – только они уменьшаются в зависимости от роста федеральной части пенсии.

«Наша политика выражалась довольно простыми категориями: человеку в трудоспособном возрасте надо дать хорошо оплачиваемую работу, пенсионеру – условия для нормальной жизни, молодому поколению – бесплатное образование. Эти три основные социальные составляющие позволяли иметь спокойный город», – рассказывал сам Лужков в интервью «Ведомостям».

Отличие политики Лужкова и Сергея Собянина – в ориентированности бюджета, говорит Зубаревич: у Лужкова она была ориентирована на социальную защиту, у его преемника Собянина – на развитие инфраструктуры и благоустройство. Она приводит пример: на московские надбавки к пенсиям в 2010 г. было потрачено 9,5% всех расходов бюджета столицы, а за девять месяцев 2019 г. – менее 6%. Другой пример: за девять месяцев 2019 г. на благоустройство было потрачено 252,9 млрд руб. (это 15% бюджета), тогда как на образование – 237,2 млрд руб.

Мэр-хозяйственник

Помимо заботы о социально незащищенной части населения Лужков запомнится как крепкий хозяйственник. Так чаще всего его и называли – и окружение, и недоброжелатели. Работавшие в то время строители вспоминают, как Лужков спас строительную отрасль. В 1992 г. на заседании правительства с московскими строителями он сказал, что к маю они потеряют всех своих заказчиков. Им нечем будет платить. «Я ошибся. Это случилось раньше, в апреле», – вспоминал он потом. Госзаказ исчез. Стройкомплекс, дававший до 1991 г. по 3,5 млн кв. м жилья, встал. Тогда было принято несколько решений: продажа незавершенки, продолжение муниципальных строек (поликлиники, школы, детские сады). «Руководители подразделений стройкомплекса никак не могли взять в толк, как это строить не известно кому, находить покупателя и лишь так возвращать долги», – вспоминал он. Московский стройкомплекс в итоге стал едва ли не единственным сохранившимся на территории страны. Именно при Лужкове в столице был поставлен рекорд по вводу жилья – 5 млн кв. м в 2005 г., который до сих пор так и не удалось побить.

В 90-е были реализованы и его основные транспортные проекты: МКАД, Третье транспортное кольцо, тоннели и эстакады Садового кольца. Именно при Лужкове начался снос хрущевских пятиэтажек. Та программа отличалась от проводимой нынешними властями реновации. Если сегодня переселенцы получают равнозначные по площади и количеству комнат квартиры независимо от количества прописанных, то лужковская реконструкция предполагала переезд в новые квартиры на треть больше прежних – без каких-либо доплат.

Благодаря своим особым отношениям с Ельциным Лужков сумел добиться подписания указа об особом порядке приватизации в Москве. Это навсегда сделало его врагом главного идеолога российской приватизации Анатолия Чубайса.

Политический тяжеловес

Свою руководящую карьеру в Москве Лужков начинал как «верный ельцинец». В августе 1991 г. тогдашний председатель Мосгорисполкома был на баррикадах у Белого дома, в октябре 1993 г. активно помог президенту в его противостоянии с Верховным советом (по указанию мэра в мятежном Белом доме отключили свет и горячую воду), а летом 1996 г. активно поддержал на президентских выборах Ельцина, соперничавшего с лидером КПРФ Геннадием Зюгановым. При этом на свои первые выборы мэра в том же 1996 году Лужков пошел в тандеме с коммунистом Валерием Шанцевым (он выдвинулся в качестве кандидата в вице-мэры), что позволило мэру привлечь дополнительные голоса левого электората и получить более 80%.

Впрочем, имидж демократа не помешал Лужкову выстроить в Москве весьма жесткую политическую систему. Одним из важнейших ее элементов стала выстроенная в Москве судебная система: за редким исключением мэрия всегда побеждала своих оппонентов, а лично Лужков, который по любому поводу и без него судился со СМИ, так и вовсе никогда им не проигрывал. Впоследствии, уже при Владиславе Суркове в середине нулевых годов, такую систему стали называть управляемой демократией.

Например, первая Мосгордума, избранная в декабре 1993 г., была достаточно пестрой по составу, и, хотя в ней в отличие от Госдумы доминировали демократические партии во главе с «Выбором России», по накалу споров столичный парламент ничуть не уступал федеральному. Однако уже через четыре года гордума фактически перестала быть «местом для дискуссий» и приступила к слаженной работе в интересах городской власти. Произошло это благодаря появлению на выборах 1997 г. так называемого списка Лужкова – перечня кандидатов, поддерживаемых московским правительством. Этот список не только публиковался в местных СМИ, но и распространялся по префектурам и районным управам, что гарантировало его фигурантам одновременно и симпатии пролужковски настроенных избирателей, и поддержку административного ресурса. Ну а после неминуемой победы большинство этих депутатов ориентировались в своей работе не столько на партийные установки, сколько на пожелания мэрии.

А вот попытка Лужкова выйти на федеральный уровень успеха не принесла, хотя момент для этого был выбран вроде бы идеальный. В преддверии выборов в Госдуму 1999 г. в России фактически не было партии власти: игравший эту роль с 1995 г. «Наш дом – Россия» (НДР) тихо умирал после отставки его лидера Виктора Черномырдина с поста премьера, а контуры чего-то нового на замену НДР никак не просматривались. При этом лидер новой партии власти с большой вероятностью становился и преемником больного Ельцина, а мэр Москвы входил в список потенциальных преемников, как говорится, уже по должности. И «верный ельцинец» Лужков рискнул пойти против Кремля.

В декабре 1998 г. он учредил левоцентристское движение «Отечество», которое в августе 1999 г. объединилось с новорожденным губернаторским блоком «Вся Россия». Сопредседателями ОВР стали Лужков и бывший председатель правительства Евгений Примаков. Популярность экс-премьера и административный ресурс дружественных губернаторов обеспечили блоку неплохой стартовый капитал, да и цели его лидеры ставили перед собой амбициозные: 25% голосов на выборах, крупнейшая фракция в Госдуме и последующее выдвижение Примакова в президенты.

Решение пойти на выборы с возможной дальнейшей претензией на премьерский или президентский пост выглядело логичным карьерным ростом для одного из ключевых игроков, считает политолог Михаил Виноградов. После дефолта возникали риски обрушения системы, и если бы Лужков бездействовал, то не факт, что сохранился бы в следующей конфигурации. «Как «красный директор», он исходил из того, что «своим заводом управлял – уж со страной-то справляюсь». Тем более что налаженную в столице управленческую систему, как казалось, несложно будет масштабировать на страну», – говорит Виноградов.

Еще в сентябре 1999 г. все считали победу ОВР неизбежной, вспоминает экс-депутат Госдумы Борис Надеждин, руководивший тогда предвыборной кампанией СПС в Москве. Региональные элиты выступали за блок Лужкова – Примакова, а созданный наспех Кремлем и поддержанный новым премьером Владимиром Путиным блок «Единство» просто не успевал раскрутиться. «Если бы не взрывы домов и не вторжение боевиков в Дагестан, я не уверен, что люди поверили бы в Путина и, как следствие, поддержали бы «Единство», – говорит Надеждин. Все понимали, что Кремль ставит на Путина и «Единство», но тогда не было уверенности, что такая ставка сработает, добавляет экс-депутат.

Однако взрывной рост рейтингов Путина и мощная контрпропагандистская кампания в СМИ сделали свое дело. На декабрьских выборах ОВР остался третьим, набрав лишь 13% голосов, а еще через два года влился на правах соучредителя в новую партию «Единая Россия».

После этого Лужкову было непросто встроиться в систему, отмечает человек из окружения бывшего мэра. Но ему удалось выстроить отношения лично с Путиным, поскольку по многим вопросам он поддерживал путинский курс. К тому же молодому президенту нужна была опора, пока новая питерская элита не освоилась в столице.

Новых попыток подняться на федеральный уровень Лужков после этого уже не предпринимал, хотя иногда позволял себе откровенно высказываться по животрепещущим политическим проблемам. Например, он был едва ли не единственным российским политиком федерального масштаба, который открыто ратовал за возвращение Крыма, что тогда совсем не приветствовалось. Но именно большая политика, по версии самого мэра, стала причиной его отставки в 2010 г.: по мнению Лужкова, он поплатился за отказ поддержать тогдашнего президента Дмитрия Медведева, пожелавшего, «вопреки никчемным результатам работы», переизбраться на второй срок.

«Лужковский стиль» в Москве

Лужков был не только «крепким хозяйственником» и политиком, но и человеком, при котором изменился архитектурный облик Москвы. Появился даже термин «лужковский стиль», характерными признаками которого в архитектуре Москвы называют украшательство строящихся зданий башенками, а также бессистемность застройки. Лужкова обвиняли в том, что при нем в Москве появилась точечная застройка. Хотя формально все архитектурные решения принимались на общественном совете, который, впрочем, возглавлял сам Лужков.

«Роль Лужкова – он руководил городом на сложнейшем этапе перехода от умирающей социалистической Москвы к капитализму. Он понимал ценность специалистов, которые дают сценарии, по которым может развиваться город», – комментирует архитектор Сергей Ткаченко. «Повлиял самым противоположным образом» – так комментирует влияние Лужкова на облик города архитектор Андрей Чернихов. «На одном из архсоветов, на котором обсуждали застройку «Москва-сити», он «передвинул» здание отеля, которое спроектировала Заха Хадид, так, что ему аплодировали академики архитектуры: нашел для него место лучше, чем Москомархитектура, – вспоминает он. – И в то же время обладал простым мещанским вкусом, ему нравилось то, что можно назвать купеческой архитектурой». Лужков принес городу много как пользы, так и вреда: было построено огромное количество торговых центров, были перекрыты важные транспортные артерии в угоду быстрым деньгам. Но была и определенная свобода – свобода выбора: Москва стала очень разномастной, но в ней могли работать самые разные по стилю архитекторы. Лужков воссоздал храм Христа Спасителя, он восстанавливал дворцы и передавал их в общественное пользование, в частности «Царицыно», реконструировал «Торговые ряды» и многое другое, вспоминает архитектор Александр Асадов. Обратная сторона активной переделки, по его словам, – это утрата памятников архитектуры, но, когда идет активная перестройка, неизбежны утраты, в мировой истории много примеров.

После отставки Лужкова политика московских властей изменилась. Главная проблема, которую трудно вообще разрешить, – это градостроительные ошибки, допущенные при развитии Москвы, рассказывал Собянин «Ведомостям» в одном из первых своих интервью в должности мэра: «Москва в несколько раз более плотно застроенный город, чем другие города мира. При этом количество дорог, их площадь в несколько раз меньше, чем в других городах <...> Плюс все рабочие места и торговые центры сосредоточены в центре Москвы». В Москве лужковской зарабатывать на стройках могли не все, а лишь приближенный круг бизнесменов, указывает Зубаревич; у Собянина более широкий круг бизнесменов может работать в городе.

Больше всего Лужкову доставалось за бизнес супруги Елены Батуриной – компанию «Интеко». В годы правления Лужкова она была одной из крупнейших девелоперских компаний и застраивала самые интересные участки. Например, только ей удалось согласовать с МГУ застройку территорий университета. А Борис Немцов в своем докладе «Лужков. Итоги» писал, что «в большинстве постановлений и распоряжений правительства Москвы, дающих Батуриной право на застройку того или иного участка, компания «Интеко» получает льготы, освобождающие ее от обязательных для других платежей в московский бюджет». Сам Лужков отрицал преференции своей супруге: «Моя жена – талантливейший человек <...> Она была бы еще более богатым человеком, если бы не была женой мэра Москвы». Однако менее чем через год после отставки Лужкова ей пришлось продать свой бизнес Микаилу Шишханову.

Жизнь после политики

После увольнения в 2010 г. Лужков искал себе пристанище. Заявляя об угрозах в адрес его семьи, экс-мэр переехал жить в Лондон. «Сегодня заниматься бизнесом в нашей стране невозможно», – жаловался он. В конце 2010 г. Лужков попросил вид на жительство в Латвии, однако получил отказ как нежелательное лицо. Другим пристанищем Лужкова оказался Калининград. Там есть определенные налоговые поблажки, а также близки и Россия, и Европа. Лужков решил создать образцовое хозяйство. В апреле 2011 г. «Интеко» и Батурина купили 86% ООО «Частный конный завод «Веедерн». Это бывшая дворянская усадьба немцев недалеко от Озерска.

«На территории лежал метровый слой навоза», – рассказывал Лужков. На полуразрушенном предприятии начали наводить порядок и вложили почти $5 млн. На ферме сейчас разводят овец, баранов, козлов, продолжает работу конезавод, а также выращивают зерновые: пшеницу, ячмень, рапс, кукурузу. «Работаю на комбайне сам. С утра и до позднего вечера. Причем я специально взял комбайн, который местные рабочие называют «инвалидом». Это немецкий комбайн 1997 г. Удовольствие получаю невероятное. Может быть, потому, что я всегда привык рулить», – говорил Лужков «Ведомостям».

В начале 2013 г. актив переписали на Лужкова, а к концу года доля экс-мэра выросла до 100%. Капитал предприятия в 2018 г. достиг 770 млн руб. Сейчас на ферме работает 86 человек. Выручка выросла более чем в 4 раза – с 21 млн до 88 млн руб. в 2018 г. Правда, чистой прибыли почти нет. «Это же не нефть и не газ, – сетовал Лужков в беседе с «Ведомостями». – Задача, которую мы поставили, – довести наше хозяйство до режима самофинансирования и повышать людям зарплаты». «Мы обсуждали его планы: у него были интересные идеи по фармацевтике, по переработке гречки», – вспоминает губернатор Калининградской области Антон Алиханов. «Он из последнего поколения живых политиков, с которыми можно было разговаривать. Был жестким хозяином города, но сохранял живую реакцию на людей», – говорит Чернихов.

В подготовке материала участвовали Максим Иванов, Елена Никитина, Елена Вавина