Как живет последний госпиталь Российского Красного Креста в Африке

Вылетая в Аддис-Абебу, я ожидал увидеть во всех красках неустроенность и нищету. По данным Всемирного банка, за чертой бедности находится более 70% населения страны. Эфиопия со времен страшного голода 1980-х гг. для западного, да и российского обывателя остается синонимом горя. Но Аддис (так говорят местные), по крайней мере центральная часть, не создает скорбного впечатления.

О самой главной для эфиопской истории войне – с Италией, со второй попытки все-таки оккупировавшей страну в 1930-е гг., – напоминает Музей битвы при Адуа 1896 г. Здание из двух крыльев не нависает мрачно, вокруг него фонтаны, и девушки в ярких платьях проводят осенний вечер.

От этого места идет чистая, ярко освещенная улица с высотными домами. Ее периодически пересекают эстакады «мини-метро» – скоростного трамвая Аддис-Абебы, работающего с 2015 г. Есть велодорожки.

Но тут предпочитают автотранспорт, включая дикие маршрутки. На дорогах много видавших виды японских машин и, конечно, самой популярной – Toyota Hilux. Это фаворит Африки и Ближнего Востока, особенно для тех, кто любит закрепить на багажнике крупнокалиберный пулемет и воевать в пустынях и степях, как древние кочевники. Водят тут примерно так же – «с огоньком».

«Тойоты» и «лендроверы», знакомые по приключенческим фильмам, любят за проходимость, в том числе местные гуманитарщики. Изредка встречаются и экспортные «жигули». Они из 1975–1991 гг. Тогда свергнувшие и убившие последнего императора Хайле Селассие коммунисты ориентировались на СССР, в том числе в войне с Сомали.

За эфиопским самоваром

Мы встречаем разговорчивого эфиопа, представившегося Дэниэлом, – он предлагает показать, где расположен «меркато» – рынок, там мы можем купить «все, что хотим» – включая кофе. Отдаляясь немного от Адуа, мы попадаем в менее благоустроенные кварталы, где идет стихийная торговля и расположена старейшая и лучшая по местным отзывам кофейня сети «Томока».

Рыночные переулки знамениты не только этим. Недалеко от Музея Адуа и церкви св. Георгия находится Русский дом. Это не самое приметное здание на европейский манер – модернистская «коробка», но с русскими народными узорами на гаражной двери. Фасад не очень парадный – также дань восточным обычаям.

Благодаря миниатюрной, но решительной сопровождающей из Россотрудничества мы беспрепятственно зашли. Время там как будто остановилось. Это смесь советской школы – пионерлагеря – дома культуры с африканским колоритом, витражами и винтовой лестницей.

На стенах – объявления о курсах и учебе в России (в 2025 г., по данным Минобрнауки, эфиопов в российских вузах училось около 100 человек). Мебель – советская... обитые 40-летним кожзамом диванчики. И много – Александра Сергеевича Пушкина, чей предок, Ибрагим Ганнибал, как известно, во времена Петра Великого прибыл в Россию из Абиссинии, как тогда называли Эфиопию.

Самое колоритное место – столовая. Она напоминает советское кафе при гостинице. За стойкой африканка лет 60. Около нее – огромный самовар. Она и ее друзья, хотя и не ожидали прихода новых русских, поделились чаем со специями и печеньем. Та, что разливала чай, рассказала, что в советское время училась в Волгограде в пединституте по специальности «учитель географии», а теперь преподает язык своим соотечественникам.

Советский госпиталь в саду

Главная, самая старая русская точка присутствия в Африке – это госпиталь Российского Красного Креста «Балча». Названный в честь героя битвы при Адуа 1896 г., а также войны с итальянцами 1935–1936 гг. Деджазмача Балчи. Единственный такой госпиталь в Африке. Он не находится в структуре Международного Комитета Красного Креста (МККК).

Впервые российские медики появились в Аддис-Абебе еще в конце XIX в. – спустя два года после победы эфиопов над итальянцами. Российская империя соперничала с Британской, с которой в союзе была и Италия.

Старое здание до сих пор существует – там живут местные жители. Действующий госпиталь «Балча» основан на этой территории уже в 1947 г., как один из первых советских в Африке. К распаду СССР их было около 60. Теперь остался только «Балча».

Госпиталь состоит из модернистских и конструктивистских обветшавших зданий 1960–1980-х гг. постройки. Утопающие в тропических деревьях корпуса напоминают заброшенные советские санатории в Абхазии и Грузии. Местами – желтые, местами – когда-то белоснежные, а теперь серо-белые.

По территории ходит множество котов, мерзко кричащих друг на друга. Один из эфиопов, работник госпиталя, разгоняет их. У животных, видимо, идет борьба за территорию. У гаражей, рядом с советскими железнодорожно-морскими контейнерами, на которых стоит клеймо СЖД – «Советские железные дороги», – курятник с петухами и курицами.

Но главный представитель местной госпитальной фауны – огромный 100-летний самец черепахи по имени Михаил, переживший и вторжение Италии, и падение империи, и коммунистический режим, и партизанские восстания... Михаил, кажется, не в восторге, что его окружила целая куча людей. Он пытается уползти подальше.

Работать больше

В госпиталь «Балча» журналисты приехали на попутке – микроавтобусе МККК. Сначала я принял его за скорую. Но оказалось, что тесный салон содержит нового директора делегации в России, франкоговорящую, работавшую ранее в Эфиопии ливанку Ранию Машлаб и представителя МККК при Африканском союзе Брюса Бибера.

Они любезно потеснились и пустили нас – после того как выступили на устроенной при содействии Россотрудничества международной конференции по продовольственной безопасности, темы, актуальной и для Эфиопии, и для всего континента. Вырвался с конференции (см. «Ведомости» от 24 ноября) в госпиталь и глава Россотрудничества Евгений Примаков.

От ворот из железных прутьев, покрашенных в цвета российского триколора и эфиопского флага, по советским дорожкам нас ведет главврач госпиталя – Андрей Гончаров, онколог. Его дом расположен от Москвы на том же расстоянии, что и Аддис-Абеба: он родом из Владивостока.

Делегация МККК из Москвы во время разговора за традиционным эфиопским кофе подарила Гончарову русский шоколад. Главврач одарил каждого пакетом крафтового эфиопского кофе.

Гончаров показывает гостям лечебные корпуса: «Мы можем предоставлять практически весь спектр услуг, лаборатория – все виды анализов. Хотелось бы, конечно, чтобы мы могли обновить наши здания и оборудование».

Мы ходим по этажам и коридорам. Больница – словно из детства, напоминает антураж сериала «Чернобыль» от HBO. Только вместо надписей, объявлений и табличек на русском – в основном на английском и амхарском. А карты – не СССР или его республик, а Африки и Эфиопии с ныне соседней, а когда-то бывшей ее мятежной частью Эритреей.

Единственная табличка, дублируемая сразу на трех языках, – «Не курить!». То, что в основном тут англо-амхарское двуязычие, мне объяснят тем, что значительная часть пациентов – жители Аддис-Абебы, а иногда и окружающих столицу территорий, где диалекты меняются и проще обратиться на английском. Впрочем, далеко не все эфиопы умеют читать и на своем древнем языке.

«Нам бы новый аппарат МРТ, электронные микроскопы и еще некоторое оборудование. У нас сейчас 20 пациентов стационарно, мы можем развернуться до нескольких сотен. Мы можем работать больше, если сумеем закупить оборудование и модернизироваться», – говорит Гончаров.

Он отмечает, что в госпитале работают и нанимают не только русских, но и местных: «Но костяк наш, и главное, чтобы новые сотрудники обучались и работали в нашей, российской и советской, медицинской культуре».

«Балча» в целом считается «госпиталем общего профиля». Тут могут лечиться по местным страховым полисам, которые предоставляют эфиопские компании своим работникам или покупают граждане.

Эхо войн

Сейчас коридоры полупусты. В них слышны только чьи-то шаги да щебетанье птиц. Но, как рассказывает работающий в «Балче» веселый эфиоп Иосиф, в 1990-е гг., после падения коммунистического режима, коридоры госпиталя были полны ранеными.

В то время, когда в госпитале лечили раненых, тут работала и моя тетя, сестра отца – доктор-кардиолог Елена Лакстыгала. Она поехала в Эфиопию от Красного Креста, когда шли бои с Эритреей и связанными с нею повстанцами.

На фотографии из 1998 г. моей тете 37. Она в белом халате. А стены в «Балче» со старой карточки все того же охристо-морковного цвета. Тогда в госпитале чаще оперировали колотые, огнестрельные и осколочные ранения. А моя тетя работала с инфекциями, в реанимации, а также консультировала другие отделения по своей основной специальности – кардиолога.

Я подхожу поочередно к русским сотрудникам «Балчи». Но Елену Лакстыгалу уже никто, кроме водителя Иосифа, не помнит. Русский персонал за 26 лет неоднократно сменился. А Иосиф родился через дорогу от «Балчи», работает в ней 33 года и выучил здесь русский язык.

Впрочем, и сменившие мою тетю в госпитале встречались с периодами наплыва военных ранений. В 2020–2022 гг. и при других вспышках вооруженного насилия в провинциях и соседних с Эфиопией Судане и Сомали.

Как дети, честные

Мы стоим с несколькими русскими – медсестрами и врачами – на крыльце. Живут они как «холостые», в однокомнатных «квартирах» общежития советско-санаторного вида на территории госпиталя. Семейным полагается «двушка».

Одна из медсестер рассказывает, что с подачей воды в Аддис-Абебе сложно – в отелях для иностранцев, госучреждениях и в аэропорту она круглосуточно. Госпиталь «Балча», по мнению работающих в нем русских врачей, в этом отношении также находится в роскошном положении. Он получает воду несколько раз в день.

А вот в иных столичных районах используют воду, выкачивая из трубопроводной системы: «Город разбит на квадраты по подаче воды. Один раз не было в Пасху».

Главврач отмечает, что многие эфиопские сотрудники держат пост. На вопрос Бибера из МККК, постится ли он – крепкий, высокий мужчина с широкими плечами и с окладистой бородой, Гончаров отвечает, что «поддерживает постящихся морально».

За разговором одна из сотрудниц госпиталя, медсестра, отмечает, что изначально первое образование получила педагогическое.

«Я раньше думала, ну и зачем мне это педобразование. А тут поняла. Эфиопы – они же как дети. Искренние, немного наивные. Врать не умеют или очень плохо умеют – сразу видно, как он мнется и улыбается, мол, «это я соврал». А еще они не воруют, хотя бедные ужасно, и, конечно, некоторые просят денег. Но не воруют. Будут тысячи лежать – не возьмут. Они честные, как дети», – говорит сотрудница «Балчи» и улыбается.