Владимир Ярославцев: «В это сложное время нельзя перессориться с судьями»

После прекращения сотрудничества с Европейским судом по правам человека (ЕСПЧ) Конституционный суд (КС) России вполне может взять на себя полномочия по нормоконтролю и проверке жалоб россиян, хотя ЕСПЧ и более независим от национальных органов власти. Об этом, а также о перспективах сохранения КС в условиях сокращения числа судей и уменьшения публичности рассказал «Ведомостям» в первом после отставки интервью судья Владимир Ярославцев.

«Стоит остановиться, передохнуть и вступить в диалог»

– Я занимаюсь тем, что прежде было для меня общественной работой: она стала постоянной. Многие годы я являюсь членом экспертного совета Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) – сейчас этому органу придается особенно большое значение. Также я член экспертного совета Межпарламентской ассамблеи стран СНГ – тут работы хватает. Планирую читать лекции. Возможно, это будет Университет правосудия или Санкт-Петербургский государственный экономический университет. Во втором случае это будет связано с энергетическим правом, спорами во Всемирной торговой организации, где мы часто проигрываем.

– Я думаю, что другого выхода просто нет. Единственная альтернатива – наши национальные суды. Одно из последних высказываний председателя ЦБ Эльвиры Набиуллиной было посвящено аресту золотовалютных резервов. Она заявила, что мы будем обращаться в суд, но на вопрос, в какой, она ответила, что в западные национальные суды или международный арбитраж. Поэтому я считаю, что в это сложное время нельзя перессориться еще и с судьями.

Можно их не любить, но кто их вообще любит? Я всю жизнь проработал судьей: ну и не любите меня, но я ставлю подпись под этими решениями, а значит, за них отвечаю. Да, не без политики, может быть, но у каждого судьи есть своя совесть, и решение будет приниматься в том числе в соответствии с профессиональными качествами. Тем более что судья не один и мы тоже участвуем в выборе судей.

– Разумеется. Конечно, уже сложился термин «политико-правовое регулирование». Но все же стоит вспомнить роман Леонида Жуховицкого «Остановиться, оглянуться». И сейчас стоит это сделать – остановиться, передохнуть и лишний раз вступить в диалог друг с другом. Сейчас можно долго упрекать в политических пристрастиях ЕСПЧ или международный арбитраж. Но есть парадокс – в принимаемых решениях участвовал и наш судья. Другой вопрос, что у наших представителей иногда нет должной квалификации.

– Они по-прежнему будут носить рекомендательный характер, но так или иначе будут приниматься нашей судебной системой во внимание.

«КС стал заниматься скорее конкретным нормоконтролем»

– Я думаю, что жизнь заставит на это ссылаться. В решениях комитетов есть аргументированные позиции о нарушении прав человека, это придется учитывать. В противном случае это уровень Северной Кореи, но, мне кажется, никто не хочет такого.

16 марта мы вышли из Совета Европы, и до 16 сентября еще идет переходный период. Я отдаю должное ЕСПЧ, который продолжает идти навстречу и рассматривать дела из России, несмотря на разногласия. Потом их можно будет упрекать в том, что решения политизированы. Но нельзя загадывать – их еще нет, а мы уже ставим на них клеймо.

С моей точки зрения, решения, которые еще предстоит вынести ЕСПЧ по делам, находящимся у него на рассмотрении, подлежат неукоснительному исполнению.

– Потенциал такого уровня у КС есть. Ведь изначально КС создавался как суд по политическим вопросам правовыми средствами. Что в результате получилось – это не вина КС. Сейчас он стал заниматься скорее конкретным нормоконтролем.

И это правильно: я защищал кочегаров, учителей – моя совесть спокойна. Но сократилось количество обращений в КС субъектов Федерации – это обедняет палитру рассматриваемых КС дел.

Если ситуация оживится, КС заработает в полной мере.

По сути, КС и ЕСПЧ работают в одной стезе: мы так же решаем вопросы конкретного нормоконтроля по обращению граждан. Бывают случаи, когда дело одновременно находится на рассмотрении КС и ЕСПЧ. Мы можем такое дело спокойно разрешить, видя, что в нем есть нарушение Конституции, подразумевая, что будет и нарушение конвенции. После этого дело снимается с рассмотрения в ЕСПЧ – такие случаи были.

Что-то от работы ЕСПЧ мы возьмем, что-то нет. Конечно, специфика Европейского суда заключается в большей независимости от национальных органов. Здесь же мы находимся в большей зависимости от законодательной и исполнительной власти.

Но надеюсь, что судьи, с учетом своего статуса и духа независимости, справятся с этой задачей. Я думаю, что КС сможет перестроиться под эту задачу гораздо лучше, чем придумываемые евразийские или другие суды. В этом случае интегрирующей частью станет только Конституция. Дай бог ей здоровья и поменьше изменений.

«Решение суда – это достижение компромисса»

– Особое мнение – это не самоцель. Его можно написать по любому делу. Для меня было важно высказываться по принципиальным вопросам. Иногда я могу пойти на компромисс, и надо понимать, что любое решение КС – это достижение компромисса. Если я чувствовал, что в аргументах коллег есть разумное начало, я к ним присоединялся. Если же вопрос был принципиальным – писал особое мнение. Я не критиковал КС, я излагал свою точку зрения. Смысл особых мнений в том, чтобы показать, что есть иное решение задачи.

Когда в 2014 г. прошло первое слушание по делу об НКО – иностранных агентах, я не согласился с коллегами и написал особое мнение. В его концовке я вспомнил выражение Павла Петровича Кирсанова: «Без чувства собственного достоинства, без уважения к самому себе <...> нет никакого прочного основания общественному благу, общественному зданию». <...> Это о том, чтобы лишний раз уколоть человека.

– Нет, меня не трогали. Ни разу такого не было. Здесь надо мной никто не довлел, я соблюдал жанр судебного документа и получал удовольствие.

– За последние полтора года работы я их не писал, потому что дела, которые рассматривал КС, стали более стандартными и простыми. Когда речь о нормоконтроле – что там писать? Для меня не было почвы для особых мнений, но я бы с удовольствием написал, если бы повод был.

– Для меня это не важно. Тут вопрос в том, чтобы моя совесть была спокойна. Я бы все равно написал особое мнение, пусть оно и будет зашифровано, заштамповано, зашито. Проходит время – и все раскрывается.

Мне трудно сказать, чем был вызван запрет на публикацию особых мнений. Во всех странах, где есть конституционная юрисдикция, это приветствуется. Единственный довод связан с тем, что публикация особых мнений сбивает с правильного направления наших граждан. Но не надо о наших гражданах так плохо думать.

«КС надо сохранять»

– В целом решения исполняются, но это проблема не только России, но и других стран, где есть конституционные суды. У нас нет исполнительного аппарата, и мы апеллируем к законодательной и исполнительной власти. Если посмотреть статистику, многие наши постановления исполняются. Конечно, хотелось бы, чтобы исполнялись все, но это завязано на политико-правовом регулировании. Бывает, мы выстраиваем позицию и понимаем, что необходимо определенное регулирование, и вдруг ситуация резко меняется и появляется другой, быстро изготовленный законопроект, который, к сожалению, иногда так и остается невостребованным.

– Что на это можно сказать? Оставим это на совести Верховного суда. К сожалению, такие случаи бывают.

– Это не совсем так, потому что эти дела являются социально-экономическими. Экономика затрагивает огромные категории людей, поэтому это еще и социальные вопросы.

– Их стало меньше поступать. Но, например, то же самое дело о пикетчиках. Мы их принимали и, я считаю, выносили достойные постановления. Стало меньше запросов от субъектов, наделенных правом направления обращений в КС, – заксобрания, главы администрации, Госдума. Это снижает эффективность работы КС, но работаем мы по-честному.

– Абсолютно безобидный институт, я всегда относился к нему положительно. Такая практика принята во всех странах. На заключение можно не обращать внимания, оно же не имеет статуса обязательного документа. Но иногда там есть очень интересные аналитические изыскания. С моей точки зрения, никакого вреда они не приносили, только пользу: это расширяло кругозор судей.

– Да. Было от них одно, но не помню, до или после признания. Сейчас, наверное, с учетом известного лейбла их совсем не будет. А жаль.

– Срок рано или поздно у всех заканчивается. Самое главное – в надлежащем составе кадров. Я бы вернулся к альтернативному способу избрания судей в КС, когда на каждую свободную должность судьи претендовало как минимум три человека.

Я шел в КС от судейского корпуса, судьи Петербурга и Ленинградской области избирали меня тайным голосованием. Тогда в КС было 13 судей и шесть человек добирались до 19. Всего через Совет Федерации проходило 18 человек, и уже там голосовали за кандидатов.

Незаменимых людей не бывает. Другой вопрос в том, чтобы эта вакансия была достойно заполнена.

– Высокообразованным, с острым чувством справедливости и совести.

– Такие разговоры идут на протяжении всего времени, что я работаю в КС. Невозможно предугадать, что с ним будет. Могут запросто оставить один Верховный, как это работает в США. Вроде неудобно, что КС существует, – сделаем его комитетом конституционного надзора. Надо помнить, что в ход идет политико-правовое регулирование. Я, конечно, считаю, что КС надо сохранять, особенно с учетом ситуации с ЕСПЧ.