13 мая, 02:15 / Политика / Интервью

«Нельзя просто объявить территорию своей»

Глава Северной Осетии о Южной Осетии, а также действиях республики в условиях санкций

Глава Северной Осетии Сергей Меняйло / Евгений Разумный / Ведомости

Бывший вице-адмирал Черноморского флота России Сергей Меняйло возглавил родную для себя Северную Осетию в апреле 2021 г., во время пандемии. Республика, как и ее соседи, переживала вспышку коронавируса тяжело и периодически звучала среди регионов с критическими показателями летальных исходов. Меняйло, который работал полпредом президента в Сибири, признает, что там больше источников для развития экономики, чем в маленькой республике: «Кавказ – это не кладовая России». Тем не менее из-за пандемии в Северной Осетии начали строительство кислородного завода, который должен обеспечить потребности республики, а на фоне санкций надеются сделать ставку на развитие туризма, рассказал он «Ведомостям».

– Год назад вас назначили врио главы Северной Осетии. До этого вы с 2014 г. успели поработать губернатором Севастополя, были [с 2016 г.] полпредом президента в Сибири. После такого разного опыта удалось ли включиться в проблемы республики?

– Проблемы, в принципе, во всех регионах России схожие. Разные они только по своему объему и региональной специфике. Многое зависит от таких параметров, как уровень экономического развития региона, от географического положения, от того, какой путь регион прошел до этого. В Осетии есть проблемы точечные, а есть системные, их довольно много. Мы поэтому и говорили с правительством России в свое время о разработке индивидуальной программы для региона в рамках нацпроектов и федеральных программ: это отдельная экономическая модель, развитие социальной составляющей. Сегодня по этой дороге идут и остальные регионы Кавказа.

А связи с родной республикой я никогда не терял, поэтому с самого начала вопросы были в общем-то понятны.

– Часто, когда описывают те или иные регионы, особенно далекие от Москвы, используют такой термин, как «депрессивный регион» или, что более корректно, «дотационный регион». Северная Осетия по сравнению с Севастополем, с территориями Сибири проблемный субъект?

– Вы знаете, я бы не стал говорить о регионах в таких терминах. Что значит «депрессивный регион»? То есть брошенный на произвол судьбы? Депрессивность региона заключается в чем? В людях, которые живут в этом регионе? Во власти, которая управляет этим регионом? Вот, смотрите: президент Российской Федерации оказывает пристальное внимание всем регионам, но к регионам Кавказа, да, у него особое отношение. Потому что Кавказ – это особая территория.

Да, нельзя сравнивать республики Кавказа, к примеру, с Красноярским краем. Там очень много источников развития экономики, начиная от полезных ископаемых, драгоценных металлов, леса и т. д. Сибирь не только промышленно развитый регион, регион с развитой системой высшего образования: там ведущие университеты страны сосредоточены, исследовательские центры…

А Кавказ не кладовая России. Ну, не сложилось. Да и численность населения здесь не та, что в том же Красноярске. У нас основная составляющая дохода бюджета – это НДФЛ.

Когда-то в советские времена, когда было 150 с лишним предприятий у нас [в Северной Осетии], в том числе и промышленного комплекса, они давали почти 60% ВРП региона. Сегодня такого мощного промышленного комплекса нет. Поэтому ВРП сегодня порядка 7–10%.

Да, регион дотационный, но все республики Кавказа дотационные. И все равно потенциал для развития у Осетии, как и у других республик Кавказа, есть – и по своему географическому положению, и по климату, и по кадровым возможностям. Работать просто надо в нужном направлении.

– Есть тенденция, что на Кавказ руководителями нередко назначают людей из силовых структур. Сейчас это не только вы, это и [Сергей] Меликов в Дагестане, силовой бэкграунд есть и у [Рамзана] Кадырова в Чечне и др. С чем связана такая тенденция?

Кто такой Сергей Меняйло

Родился 22 августа 1960 г. в североосетинском городе Алагире.
Окончил Каспийское высшее военно-морское училище (1983), Военно-морскую академию (1995) и Академию Генштаба (2004). С 1983 г. служил на Северном флоте.
В 1990 г. избирался депутатом Мурманского областного совета.
С 1995 г. служил в Каспийской флотилии начальником штаба – заместителем командира соединения, затем – командиром соединения кораблей охраны водного района.
С 2004 г. стал начальником штаба, а затем командиром Новороссийской военно-морской базы Черноморского флота. В августе 2008 г., во время пятидневной войны с Грузией, руководил отрядом военных кораблей. В 2009–2011 гг. был заместителем командующего Черноморским флотом, службу проходил в украинском Севастополе.
В 2011 г. вышел в запас в должности вице-адмирала.
В 2010 г. был одним из трех кандидатов на пост главы Северной Осетии, предложенных «Единой Россией» президенту.
В апреле 2014 г., во время «крымской весны», был назначен временно исполняющим обязанности губернатора Севастополя, в октябре избавился от приставки «врио».
В 2016 г. ушел в отставку по собственному желанию. В тот же день был назначен полномочным представителем президента России в Сибирском федеральном округе. В 2018 г. был переназначен на этот пост.
9 апреля 2021 г. был назначен врио главы Республики Северная Осетия, был утвержден в должности депутатами в сентябре того же года.
Действительный государственный советник 1-го класса. Награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени (за мужество, отвагу и самоотверженность, проявленные при исполнении воинского долга в Северо-Кавказском регионе), орденом «За военные заслуги», орденом Александра Невского, медалью «За боевые заслуги», именным оружием.

– Я бы не стал говорить прямо о тенденции. Скажем так, в случайности я не верю тоже, конечно, но это и не закономерность. Первые силовики [за последние годы] – это [экс-глава Дагестана, бывший замминистра МВД] Владимир Васильев, Меликов и я. Меликов тоже назначен недавно. Ну и все. Хотя, нет: в Ингушетии и Калиматов, и [бывший глава республики] Евкуров – силовики… Но в Осетии до меня силовиков не было. Наверное, тут бессмысленно строить версии – это решение президента.

Думаю, твердая рука нужна везде. Но, с другой стороны, Кавказ – это то место, где требуется особая деликатность, здесь особый менталитет. А представляет человек силовой блок, военных, не военных – это уже, я думаю, не самый главный критерий.

– Вы поддержали предложение озвученное ранее главой Южной Осетии Анатолием Бибиловым о проведении референдума о вхождении республики в состав России с последующим объединением двух Аланий. Насколько реально сегодня, что это может действительно произойти?

– Это сегодня зависит не от нас с вами. Все зависит на данном этапе от выбора, который должен сделать народ Южной Осетии. Нужно дождаться этого момента. Сейчас, думаю, говорить об этом рано. Все необходимые для этого процессы должны пройти максимально прозрачно, и для этого есть все условия.

Нельзя же просто так взять и объявить [эту] территорию своей, как делала Грузия, власти которой, игнорируя все нормы международного права, пытались просто уничтожить целый народ и стереть его индивидуальность.

Именно поэтому Российская Федерация вмешалась, защитила граждан Южной Осетии [в 2008 г.]. Так что свои шаги Россия делает. А дальше – все зависит от волеизъявления самих граждан Южной Осетии. А уже после этого, конечно, соответствующее решение президентом России будет принято.

– Это же двусторонний процесс. Они хотят к нам, а мы их, вероятно, принимаем.

– Да, но сначала должен быть их шаг. Нельзя же делать так, что мы их принимаем, потому что знаем, что они хотят к нам, – так не бывает. Будет легитимное волеизъявление граждан Южной Осетии, тогда президент Российской Федерации может принять это решение. Тем более что в Южной Осетии очень много граждан Российской Федерации. Мы же по факту знаем, что со стороны Грузии был геноцид и в 1992 г., и в августе 2008 г. Примерно то же самое, что происходит сегодня на Украине.

Стремление к северу: главной темой выборов в Южной Осетии стало присоединение к России

Но без политической воли Москвы это может остаться лишь декларацией о намерениях

Нельзя просто объявить [эту] территорию своей, как делала Грузия, и не признавать, что на ней живет отдельный народ, стирать его индивидуальность. И поэтому Российская Федерация тогда вмешалась, защитив граждан Южной Осетии. Так что свои шаги Россия делает. А дальше все зависит от волеизъявления самих граждан Южной Осетии. Вот а уже после этого, конечно, соответствующее решение президентом России будет принято.

– На что могла бы опираться экономика Северной Осетии сегодня?

– Туризм – это хорошая тема, и мы туризмом занимаемся. Он не приносит больших доходов с точки зрения бюджетирования. Но туризм раскрывает регион. Кроме того, туризм дает так называемый мультипликативный эффект для развития сферы услуг, а это занятость населения. Только надо привести сервис в соответствие с требованием времени. Что мы сейчас и делаем.

– В феврале анонсировалось, что в апреле должно начаться строительство горнолыжного курорта «Мамисон». Не сдвинулись ли эти планы?

– Пока идут не строительные, но подготовительные работы. Там надо развернуть строительную площадку, сейчас вырубается грунт для того, чтобы сделать ее. Я думаю, в мае все же мы туда зайдем на стройку. В апреле можно было зайти, но – холодная весна, там снег лежал.

Срок сдачи первой очереди – это сезон зима 2023/24. Я думаю, мы справимся.

По второму, третьему этапу – я недавно летал туда на вертолете с еще одним потенциальным инвестором. Специалисты, которые были с нами, заметили, что при нормальной постановке и снегоподдержке лыжный курорт там может действовать до конца мая, т. е. на две-три недели продлить курортный сезон по отношению к другим курортам можно. Объем инвестиций – 95 млрд руб.

– На сроки ситуация с санкциями не повлияла?

– Нет. Мы с Минэком посмотрели еще резервный вариант с поставками, так что проблем быть не должно.

Строим курортную зону «Алания-парк». Это во Владикавказе. Там были проблемы с проектом: часть заброшенных объектов, на месте которых должна была начаться стройка, принадлежала гражданину Грузии. Решили эту проблему. Решили вопрос с переводом земель из одной категории в другую. В этом году там устанавливают колесо обозрения и канатную дорогу, начинают делать под них фундаменты. Устанавливают систему снегоподдержки – надо сделать бассейн на 25 000 кубов для того, чтобы зимой поддерживать снег.

Лыжную трассу, скорее всего, начнем пробивать тоже в этом году, но не закончим – там объем большой.

– Вопрос с дорогами к высокогорным объектам, который остро стоял ранее, решен?

– Дорога между ущельями сегодня – гравийка. В общем, свои задачи она выполняет: связывает ущелья между собой, обеспечивает безопасность передвижения. Но развивать эту инфраструктуру надо дальше. Мы договариваемся о строительстве дороги с главой Кабардино-Балкарии, Казбеком Коковым. Нам необходимо соединить Северную Осетию с Кабардино-Балкарией, там порядка 30 км дороги, чтобы, въехав здесь в одном ущелье, можно было бы проехать все ущелья и выйти в Кабардино-Балкарии. Я ставлю этот вопрос на федеральном уровне. Если делать дорогу, как на Южном берегу Крыма, это выйдет «золотая» дорога. Поэтому нужно облагородить ту, что есть, включить ее в туристические маршруты. Я понимаю, что такого объема финансирования мы сейчас сразу не найдем. Значит, будем делать по этапам.

– Вы пожаловались на закрытие большого количества производств в прошлом. Что развиваете сейчас?

– Конечно, мы понимаем, что развитие региона – это прежде всего развитие производства. Поэтому стараемся привлекать инвесторов для строительства новых предприятий – в том числе и аграрных, и возрождать старые, простаивающие. Работу одного из таких предприятий мы восстановили: это медный завод «Кристалл». Для высокотехнологичного производства электроники в стране это очень важно. Раньше бескислородную медь в Россию завозили – теперь производим в Осетии. То есть реализуем задачи импортозамещения. Буквально на днях запустили первый этап еще одного завода – по обработке камня «Ирстоун»: сейчас это 4000 кв. м производственных площадей. На втором этапе – еще 4000. Это будет один из пяти крупнейших подобных заводов в России. Кроме того, мы подписали соответствующие документы в «Ростехе» – думаю, до конца мая заложим еще один завод.

– Санкции сильно ударили по планам развития республики?

– Естественно, условия санкций в целом сказались. В большей степени на задержке реализации каких-либо проектов. Вот мы планировали построить кислородный завод, инвестор оплатил оборудование, но ему сказали, что пока его поставлять не будут. Но я думаю, все равно здравый смысл восторжествует – так или иначе свои проекты дожмем.

– Когда вас только назначили врио главы республики, еще бушевал коронавирус, вы говорили, что вспышка инфекции показала слабые места и проблемы в системе здравоохранения, и речь шла как раз о нехватке кислородных станций. Как решили этот вопрос?

– Пока мы в четырех наших лечебных учреждениях устанавливаем кислородные станции, каждая мощностью производства 2,5 т кислорода в сутки. В двух лечебных учреждениях, это РКБ [Республиканская клиническая больница скорой помощи], КБСП [Клиническая больница скорой помощи], они уже установлены, пусконаладочные работы идут. И, в принципе, осталось только ввести их в эксплуатацию.

Купили 200 кислородных концентраторов – ими пользовались в ковид-стационарах еще в предыдущую волну. И опять же не сдаемся с вопросом по кислородному заводу – это еще 14,5 т в сутки.

Но уже сейчас в случае роста госпитализаций у нас будет свой небольшой, но все-таки резерв.