Смерть в прямом эфире: как «Феррари» впервые выиграла Кубок конструкторов «Формулы-1»

С 2007 г. гонщики «Феррари» не выигрывали чемпионат «Формулы-1», в Кубке конструкторов команда не побеждала с 2008 г. Спустя почти 15 лет красные болиды снова в числе главных фаворитов: похоже, команда из Маранелло лучше и быстрее конкурентов адаптировалась к революционному техническому регламенту сезона-2022 — после трех этапов у «Феррари» пять призовых мест (в том числе две победы) из шести возможных.

Весьма кстати к автоспортивной повестке оказался апрельский релиз издательства «Альпина паблишер». Книга «Ford против Ferrari», ставшая сценарной основой для одноименного фильма 2019 г., рассказывает о временах тотального господства «Феррари» в автогонках и попытках его поколебать. «Ведомости. Спорт» выбрал для публикации главу об одном из самых успешных и в то же время самых трагичных сезонов в истории итальянской команды.

***

Как-то зимним днем в начале 1961 г. на фабрику Ferrari съехались журналисты. Они были приглашены на презентацию нового парка гоночных автомобилей. Представители прессы осматривали машины, расставленные по вымощенному брусчаткой двору. Через некоторое время появился и сам Феррари.

Его пресс-конференции производили странное впечатление. Он всегда держался отчужденно, хотя, как никто другой, осознавал силу печатного слова. В этот раз Энцо сказал журналистам, что новые автомобили служат олицетворением его проверенной временем философии — союза настоящей мощи и передовых инноваций.

— Я хочу создать автомобиль максимально быстрый, с наименьшим весом, минимальным потреблением топлива и деталями одинаковой прочности, — подчеркнул Феррари.

Последние три года были отмечены беспрецедентным технологическим скачком в сфере гоночного автомобилестроения.

Машины, внешне напоминавшие своих довоенных предков, трансформировались в ракеты эпохи покорения космоса. Появилась новая концепция аэродинамики. Конструкторы начали работать с формой автомобилей, чтобы они могли эффективнее рассекать воздух. Разработанные в Англии дисковые тормоза позволили пилотам замедляться перед входом в поворот буквально в последние доли секунды.

Машины для «Формулы-1» от английского автопроизводителя Cooper произвели революцию, доказав эффективность установки двигателя позади кокпита. Заднемоторная схема позволила конструкторам облегчить автомобиль за счет упрощенной трансмиссии, опустить центр тяжести так, чтобы от земли его отделяли считанные сантиметры, и сосредоточить вес силовой установки прямо над ведущими колесами. Все эти новшества открывали пилотам новые возможности.

Ни одна из этих инноваций не была рождена в цехах Ferrari, однако именно в сочетании с поразительной мощностью местных двигателей новые технологии обеспечили «гарцующему скакуну» беспрецедентное господство.

***

Где-то в начале 1961 г. Фил Хилл (американский пилот команды «Феррари» на рубеже 1950-х и 1960-х. — «Ведомости. Спорт») осознал, что автомобили Ferrari стали непобедимыми. Теперь вся борьба должна была развернуться внутри команды. Хилл внутренне приготовился к этому.

Тогда он еще не мог знать, какой неожиданный поворот уготовил им сезон, как пошатнутся вскоре самые основы империи Ferrari.

В марте в гонках спорткаров Хилл выиграл «Себринг» (12-часовая автогонка в США. — «Ведомости. Спорт»). В июне он одержал победу в «Ле-Мане» (самая престижная 24-часовая автогонка, проходит во Франции. — «Ведомости. Спорт»). На подиуме были только гонщики Ferrari. Ближайший соперник, Maserati, отстал от них почти на 300 км. Ferrari доминировала на трассе «Ле-Ман» три года из последних четырех. Темперамент Хилла идеально подходил для гонок на выносливость, где жесткая конкуренция сочеталась с необходимостью знать и чувствовать автомобиль.

Что касается «Формулы-1», здесь не все было так гладко.

Новый Dino F1 с задним расположением двигателя был окрашен в кроваво-красный цвет. Спереди автомобиль был оснащен двойными воздухозаборниками, которые напоминали зияющую пасть акулы. Его так и прозвали — Sharknose («акулий нос»).

Dino был готов домчать своего пилота к подиуму, где того уже ожидали лавры чемпиона мира. Проблема заключалась лишь в том, что таких пилотов в команде было два: Хилл и граф Вольфганг фон Трипс. Их силы были равны.

Предстоял очередной поединок — как раз то, что всегда нравилось Феррари.

Приветливый 33-летний граф фон Трипс был самым известным спортсменом Западной Германии. Приятная внешность и знание четырех языков сделали его своего рода лицом европейских автогонок. Лишенный инженерной смекалки, отличавшей Хилла, он обладал природным чутьем и благоговел перед скоростью. В мае фон Трипс на Dino одержал победу на Гран-при Нидерландов. На подиуме он стоял рядом с Хиллом, который финишировал вторым. Окруженный толпой фанатов и фотографов, голубоглазый граф обнял Хилла и возложил в знак солидарности победный венок сразу на две головы — свою и его. Через месяц, на Гран-при Бельгии, выиграл уже Хилл, а вторым пришел фон Трипс. На Гран-при Великобритании снова первым был фон Трипс, а вторым — Хилл.

В обычной жизни эти двое были друзьями. Однако в этом сезоне, улыбаясь друг другу, они все чаще скрежетали зубами. Американцы никогда еще не завоевывали титулы «Формулы-1». Впрочем, как и немцы. Напряжение в «конюшне» нарастало. Хилл был королем скорости, а фон Трипс был готов отдать за победу все.

Тем летом американцы впервые открыли для себя мир европейских гонок. Хилл превратился в местного героя, его считали гонщиком мирового класса, а кроме того, интеллектуалом и философом. Лицо 34-летнего героя, уже покрытое морщинами, со складками кожи вокруг беспокойных глаз, появилось во множестве газет и журналов. Los Angeles Times называла парня, не умевшего махать бейсбольной битой, «Микки Мэнтлом (легендарный американский бейсболист. — «Ведомости. Спорт») на Ferrari». Esquire писал: «Он в равной мере сочетает в себе решимость, страх и мужество». Newsweek поместил Хилла на обложку, а статью сопроводил цитатой от Энцо Феррари: «Конечно, я беспокоюсь о своих гонщиках. Каждый раз, когда я жму любому из них руку перед тем, как он сядет в машину, я задаюсь вопросом: суждено ли нам увидеться вновь?»

В итоге вся интрига сезона свелась к одной гонке: Гран-при Италии в Монце. Для команды Ferrari было неважно, кто из ее гонщиков придет первым, — победа любого обеспечивала ей титул.

За день до начала соревнований Энцо Феррари решил зайти в боксы во время тренировочных заездов. Не присутствуя на самих гонках, он всегда приезжал на Гран-при Италии накануне старта. Это было одно из его ежегодных и столь редких появлений на публике, поэтому каждый раз оно вызывало ажиотаж. В это время нервы Хилла, как обычно перед стартом, были на пределе. Он громко объяснял механикам, что ветровое стекло плохо спроектировано и что «Dino вообще неидеален». Как только он произнес последнюю фразу, из-за спины раздался гневный окрик незаметно подошедшего Феррари:

— А может, тебе просто сильнее жать на педаль?!

***

Днем в воскресенье 10 сентября 1961 г. Хилл в шлеме и комбинезоне стоял за боксами, а помощник лил ему за шиворот воду из банки. Прохладная вода помогала успокоиться. Может показаться странным, но Хилл предпочитал начинать гонку насквозь мокрым. Лесистый ландшафт Монцы наводнили тысячи зрителей. Это был великий момент для Италии — возможность увидеть, как пилот Ferrari выигрывает чемпионат мира на глазах у болельщиков. Вокруг трассы были установлены телевизионные камеры. Это была одна из первых прямых трансляций автогонок.

Фон Трипс в серебристом шлеме (дань уважения Западной Германии) первым залез в свой Dino. Монца не входила в список его любимых трасс: он уже попадал здесь в аварии и чуть не погиб, причем дважды. В этот раз в квалификации он был лучшим. Хилл и остальные также заняли места. Взревели моторы, пилоты вставили беруши, надели защитные очки и крепко сжали подрагивающие рули. Свое место занял и Энцо Феррари — перед телевизором.

Стартер взмахнул итальянским флагом, и свора красных, зеленых и серебристых автомобилей ринулась вперед, оставляя за собой облако выхлопных газов. Набирая скорость, водители устремились к первому повороту, Курва-Гранде («большая дуга»). За ним следовали еще два поворота и выход на прямую.

Хилл рано ринулся в атаку. Стартовав из второго ряда, он скоро уже оказался в лидерах. Фон Трипс отстал, пытаясь разобраться с молодым шотландцем Джимом Кларком на лаймово-зеленом Lotus. Автомобили мчались по трассе: Хилл впереди, за ним на некотором расстоянии фон Трипс и Кларк, дышавший ему в затылок. Миновав опаснейший бэнкинг (крутой поворот под уклоном. — «Ведомости. Спорт») и проскочив мимо боксов, машины отправились на второй круг.

На полной скорости группа лидеров мчалась по прямой, ведущей к Параболике — крутому 180-градусному повороту, который нужно было пройти идеально точно. Хилл понизил передачу и вошел в поворот; фон Трипс и Кларк — следом. На скорости свыше 160 км/ч фон Трипс вышел на идеальную траекторию. Кларк попытался сделать то же самое. В этот момент они соприкоснулись колесами.

Прямо под объективами телекамер Ferrari фон Трипса завертелся и ударился о заграждение. Красный Dino взлетел на 1,5-метровую насыпь, покрытую травой, и, продолжая вращаться, словно лопасть вертолета, пронесся сквозь ряды зрителей, прежде чем свалиться обратно на трассу.

Что там? Дым не давал разглядеть заметавшуюся в панике толпу. К месту аварии прибежал маршал и стал размахивать желтым флагом, предупреждая об обломках других пилотов.

Гонка продолжалась.

Через 41 круг Хилл первым пересек финишную черту.

Он знал об аварии и догадывался, с кем она произошла, однако не позволил себе ни на мгновение отвлечься от трассы. Хилл заехал в боксы Ferrari, где его встретил технический директор Карло Кити.

— Что с Трипсом? — спросил Хилл. — Он жив?

Кити мрачно молчал.

— Пошли, — сказал он. — Тебя ждут на церемонии награждения.

***

На следующее утро новый чемпион мира, спустившись по лестнице миланского отеля недалеко от автодрома, увидел в холле людей, сгрудившихся у единственного телевизора. Они смотрели инцидент с фон Трипсом, который повторяли снова и снова.

Кадры, на которых пилот лежит на носилках с безвольно свисающей с них рукой, каждый раз сопровождались тяжелыми вздохами. Комментатор прискорбным голосом сообщил по-итальянски, что авария унесла жизни графа Вольфганга фон Трипса и еще 14 человек. <...>

Хилл опустился на свободное кресло, но к нему сразу подсел заметивший его приятель.

— Планируешь уйти из гонок, Фил?

— Не знаю. Я еще не решил, — ответил он и продолжил после паузы, размышляя вслух: — В конечном счете все умирают. Разве это не здорово, что фон Трипс умер, занимаясь любимым делом? Без страданий, вот так внезапно. Думаю, Трипс предпочел бы умереть, чем отказаться от гонок. Разве нет?

— А все-таки что будешь делать ты?

Хилл на секунду задумался и сказал:

— Когда во мне поубавится любви к гонкам, жизнь станет мне дороже и тогда я буду менее склонен рисковать ею.

***

Тем временем Энцо Феррари укрылся в Маранелло, за воротами своей фабрики. Он тоже видел аварию по телевизору. После объявления числа погибших он понял, что резонанс будет огромным, и внутренне приготовился. Заголовок на первой полосе Corriere della Sera гласил: «15 человек трагически погибли в Монце. На автодроме начато расследование».

До этого момента несчастные случаи во время гонок всегда оставались нерасследованными, а их причины — неясными.

Все разворачивалось столь стремительно и безжалостно, что показания очевидцев редко совпадали. «К сожалению, тот самый человек, который мог бы объяснить, что именно произошло, всегда мертв», — заметил как-то аргентинский автогонщик Хуан-Мануэль Фанхио. Но в этот раз ситуация была иная: телекамеры засняли последнюю гонку графа Вольфганга фон Трипса. Правительственная экспертная комиссия обещала найти виновных.

— Сейчас сложно даже представить себе, что там творилось, — позже будет вспоминать Хилл. — Казалось, будто каждый в этой чертовой стране только и делал, что лил грязь на Маранелло, а в это время Энцо Феррари с трехдневной щетиной, сутками не вылезая из халата, бродил по коридорам фабрики.

Феррари не присутствовал на похоронах фон Трипса, хотя его супруга была там. Хилл был среди тех, кто нес гроб. Под проливным дождем тело фон Трипса медленно провезли по улицам Кельна — родного города графа — на перегретом от низких оборотов родстере Ferrari, принадлежавшем покойному. Следом, словно гигантская змея, тело которой было покрыто чешуей из зонтиков, а хвост терялся где-то за пределами видимости, ползла траурная процессия.

Самый выдающийся год в истории Ferrari завершился отчаянием. Каждая победа и каждая трагедия с момента смерти Дино (сын Энцо Феррари умер в возрасте 24 лет от мышечной дистрофии. — «Ведомости. Спорт») лишь усиливали напряжение, царившее на фабрике.

Осенью 1961 г. ситуация в Маранелло усугубилась еще больше. Недовольные сотрудники начали выдвигать свои требования. Среди жалоб в том числе было общее возмущение несдержанностью синьоры Феррари, которая часто вела себя по-хамски. Возможно, плохой пиар и частые смерти психологически угнетали работников фабрики. Во всяком случае, гул недовольства нарастал.

Ничего подобного раньше не происходило. Последнее слово всегда было за Феррари. Но теперь важные фигуры внутри его организации сплотились против него самого. В результате в ноябре, через два месяца после трагедии в Монце, из Ferrari разом ушли восемь ключевых сотрудников. Среди уволившихся были менеджер гоночной команды, главный инженер, финансовый директор и начальник литейного цеха. Феррари не стал никого упрашивать вернуться. Он собрал совещание младшего персонала.

— Мы избавились от генералов, — сказал он. — Теперь командование должны взять на себя вы, капралы.

Компания Энцо Феррари терпела бедствие. Все свои доходы он тратил на гонки и сейчас остро нуждался в деньгах. Его обливали грязью со всех сторон. Газеты, которые он продолжал ежедневно читать, писали о нем теперь не как о «волшебнике из Маранелло», а как о «монстре из Маранелло». Жена одного из гонщиков открыто назвала его «убийцей». Но разве не в команде Феррари появился очередной чемпион мира? Разве не Феррари поднял славу итальянской автоиндустрии до уровня стратосферы? Родная страна отвернулась от него. Его собственные люди предали и покинули своего Коммендаторе. Пресса только подлила масла в огонь, назвав эту ситуацию «дворцовым переворотом».

Старик был в ярости. Но именно в этот момент у него родился план.