В Мариинском театре состоялась главная премьера "Звезд белых ночей"

Больше всего эта музыка похожа на то, как если бы в компьютер заложили изрядное количество вердиевских партитур и из них он сложил симулякр «опера Верди». Еще мерещится сцена из сериала: допустим, бизнесмену с блондинкой требуется идти по проходу партера (чтобы потом загрузиться в лимузин, потом оказаться в ресторане), а в этот момент на заднем плане на сцене идет что-то, что сериальным зрителем должно считываться как типичная опера, – нынешний «Аттила» на эту роль весьма годится.

Когда корпулентный Форесто (римский офицер V века н. э.) и дебелая Одабелла (римская же патриотка-мстительница), прижавшись друг к другу и глядя в зал, воодушевленно голосят про то, как они любят друг друга и родину, а вождя варваров Аттилу, напротив, ненавидят, – встает призрак старого одесского оперного театра, где в 1849-м, через три года после венецианской премьеры, был впервые в России поставлен «Аттила».

В целом же спектакль будто всплыл из какого-то безвременья, из мутных волн недатируемой оперной рутины. Декорации Франка Филиппа Шлоссмана – уходящие в глубину бутафорские «каменные» серые порталы во вкусе сценографии примерно 1970-х, подсвеченные то синим, то розовым и анимированные по современному обычаю видеооблаками. Они же плывут по прозрачному суперзанавесу, который маркирует смену места действия с окрестностей Рима на лагерь гуннов и назад: воистину нет такого свежеизобретенного технического приема, который через год-другой не сделался бы штампом. Шатер Аттилы изображает свисающая складками тряпка – и не натуралистично, и не условно, что вполне соответствует отсутствию общего эстетического решения. Костюмы того же Шлоссмана и Ханне Лоосен – среднестатистические варварские одеяния и римские кирасы (к которым прилагаются прямо-таки вызывающе бутафорские мечи).

Если понимать оперную режиссуру не как способ реализации художественных идей, а как разводку статуарных мизансцен и организацию маневров солистов и хора по сцене – режиссер Артуро Гама с этой задачей справился. Будто в пику всяким новомодным агрессивным перетрактовщикам, он свел свою работу к тому, чтобы не мешать артистам петь, а публике – наслаждаться пением.

Сделать это в некоторой степени позволил лишь Ильдар Абдразаков в заглавной партии – его бас звучал сочно и выразительно. Размашистое крикливое пенье Марии Гулегиной (Одабелла) заставило недоумевать по поводу статуса «звезды мировой оперной сцены», в котором она до сих пор почему-то пребывает. Под стать ей были Евгений Акимов (Форесто) и Владимир Ванеев (римский полководец Эцио), которые форсированным плоским звуком штурмовали вершины партий.

В учебнике по музлитературе разбору главных опер Верди посвящены десятки страниц с нотными примерами, второстепенных – небольшие главки. «Аттила» же (вместе с «Альзирой», «Корсаром, «Стиффелио» и проч.) находится в сноске к разделу «Оперы 1840-х годов». Солисты, оркестр Валерия Гергиева и постановка в целом подтвердили: там ему и место.