В берлинскую «Палату №6» уместился весь Чехов

Это очень хороший контекст, можно сказать, эталонный; лучшее, проверенное европейское качество. Поэтому, вежливо позевывая на «Палате № 6», первым делом отмечаешь качество выделки. Превосходно.

В этом году сквозная тема фестиваля NET называется directing abroad: программа состоит из спектаклей, сделанных в разных странах приглашенными иностранцами. «Палата № 6» берлинского «Дойчес театра» попадает в эту категорию скорее формально: болгарин Димитр Гочев давно работает в Германии и стилистически не выбивается из немецкого контекста.

Взять, к примеру, декорации. Их нет, а кажется, что есть, вот так вот крут художник (сценография и костюмы – Катрин Брак). Все изменения пространства – световые: то тут метнется тень, то там подвинется, то всё вдруг сожмется, то, напротив, расширится. Штанги с батареями софитов ходят вверх-вниз, иногда опускаясь так, что почти придавливают персонажей к полу. Но сама сцена пустая, только на заднике пару раз открывается огромная дверь. Оттуда бьет прожектор, ослепительный, как правда. Причем такая правда, от которой не спрячешься даже под стул, настолько все сразу мучительно ясно и медицински безнадежно. Потому что это только герой повести доктор Андрей Ефимович блуждал в сумерках сознания, а герой спектакля доктор Антон Павлович, конечно, должен видеть все в таком вот резком безжалостном свете.

Режиссера Димитра Гочева можно понять: если главный герой повести – доктор, трудно удержаться от того, чтобы не сделать его Чеховым. Кто только на эти грабли не наступал, но очень уж заманчиво. Во-первых, сами собой подтягиваются другие чеховские медработники, вроде Чебутыкина. Во-вторых, завязывается сюжет об отношениях автора с персонажами.

Теоретически это, наверное, страшно увлекательно. На практике не очень. Спектакль идет меньше двух часов, а кажется, что больше трех. Честно говоря, он вообще никуда не идет, потому что из него изъяты разом история и конфликт. По сцене бродят пять пациентов и на разные лады талдычат реплики из «Вишневого сада», «Трех сестер» и других текстов мгновенного узнавания. А доктор Чехов только занимается с ними гимнастикой: при застое на сцене это очень полезно.

Тяжелый случай шизофрении: только что больной казалось, будто она Аркадина, а теперь она Прозорова Ирина. Нет, уже Маша и любит Вершинина. Только он уже Тригорин. В общем, сильно все болеют. А Чебутыкин пьян, и ему кажется, что все это нам только кажется, а на самом деле ничего и нет.

И на самом деле ничего нет.

«В больничном дворе стоит небольшой флигель, окруженный целым лесом репейника, крапивы и дикой конопли. Крыша на нем ржавая, труба наполовину обвалилась, ступеньки у крыльца сгнили и поросли травой, а от штукатурки остались одни только следы», – описывает невидимое сторож Никита, пожилая женщина (ведь не мог же современный европейский режиссер позволить Никите остаться мужчиной).