Сергей Капков: Интервью - Сергей Капков, министр правительства Москвы

До осени прошлого года в Москве вряд ли нашлось бы много людей, которые знали фамилию начальника столичного департамента культуры. Но после назначения на эту должность Сергея Капкова, прославившегося быстрой модернизацией Парка культуры и отдыха им. Горького, все стало по-другому. Приблизить московскую культурную среду к уровню современных европейских столиц удалось бывшему руководителю чукотской предвыборной кампании Романа Абрамовича и менеджеру его же футбольных проектов – причем всего за год. В интервью «Ведомостям» Сергей Капков рассказывает, что будет дальше и сколько это будет стоить.

– Общеизвестный факт: с тех пор как вы возглавили московский департамент культуры, вашим инициативам больше всего радуются хипстеры.

– Этот стереотип сложился после парка Горького. Но, думаю, нашей инициативе о бесплатном посещении музеев каждое третье воскресенье месяца радуются и пенсионеры, и родители с детьми, и студенты. Вообще, не важно, хипстер ты или нет. Главное, что сложился целый класс «городских профессионалов», которые хорошо зарабатывают и предъявляют определенные требования к городу. Таких можно встретить и в жилищно-коммунальном хозяйстве, и на «скорой помощи», ведь Москва – богатый город, и зарплаты во всех сферах выше среднероссийского уровня. Они получают информацию не только из традиционных СМИ. И у них есть четкие представления: что они хотят от культуры. И вот эти люди ко мне, наверное, так относятся потому, что нам отчасти удается удовлетворить их спрос. Будь то парк Горького, или ДК ЗиЛа, который мы сейчас начинаем реконструировать, или театры, или фестивальная жизнь, или центры документального кино и дискуссионные площадки, которые мы делаем, или выставки в Манеже... А хипстеры – это просто новое молодежное течение. Думаю, новые городские профессионалы – более точная и емкая формулировка. Даже в мэрии они работают. Модные продвинутые молодые ребята, а не зашоренные чиновники.

– А вот зачем такие ребята в мэрию приходят? За деньгами, за властью?

– На госслужбе можно добиться быстрого результата, если правильно выстраиваешь модель. Мне это и самому удивительно. Чиновничья машина ведь медленная, тяжелая – но если ты ее правильно на рельсы поставил, то можешь спрогнозировать результат: через полгода будет так. Единственное, что может помешать, – это финансовый кризис.

– О каком результате речь – о карьерном?

– Об успешном кейсе, давайте так это назовем.

– А потом с этим кейсом можно в бизнес уходить, к примеру.

– Может быть, я романтик в этом смысле – но на госслужбе ответственность больше. И конкуренция больше. Работаешь ты, к примеру, в Coca-Cola офисным менеджером. Ну, выгнали тебя оттуда – пошел Gillette продавать. Выгнали тебя из одной нефтяной компании – в другую устроишься. А с госслужбы тебя выгнали – ты рынку что скажешь? Что ты сделал-то? Да ничего, за это и уволили. Если тебя, конечно, не волнует власть в чистом виде. Но таких людей сейчас в мэрии точно нет. Все работают на результат. Те, кто в жилищно-коммунальном хозяйстве, отчитываются о том, сколько детских площадок построили. Больницы отчитываются о том, сколько у них томографов и пациентов. Мы – о том, сколько у нас зрителей в театрах было и сколько парков благоустроено. Каждый за что-то отчитывается.

– А зарплаты у вас в департаменте какие?

– Мой заместитель, к примеру, получает 64 000 руб. в месяц. Но есть еще премии – ежеквартальные. Так что в среднем 90 000–100 000 руб. можно зарабатывать.

– Премии всем и всегда выдаются, вне зависимости от того, как человек работает?

– Раньше всем выдавали – это была просто такая форма выплаты заработка. Когда я пришел, стали давать за результат. Наверное, часть людей в департаменте на меня за это обижается.

– Сколько народу у вас работает?

– 142 человека.

– Этого достаточно для московской культуры?

– Мы пытаемся справляться, хотя людей и недостаточно. Достаточно их было в модели прошлого – потому что был менеджмент учреждений. А наша задача – финансовый менеджмент и управление событиями. То есть раньше департамент финансов просто раздавал деньги по учреждениям и дальше спрашивал за эти деньги – но не о событийном ряде, к примеру. Мы только в этом году впервые подведем итоги по госзаданиям. Театры оценим по количеству зрителей и новых постановок, по участию в фестивалях и отзывам критиков. Музеи – по количеству проведенных выставок, по количеству посетителей по билетам, по участию в городских акциях, по смене и гастролям экспозиции. Библиотеки – по количеству постоянных и зарегистрированных пользователей, по обновлению фондов. И впервые в этом году, с апреля, мы привязали заработную плату руководителя к средней заработной плате по учреждению. Поэтому руководитель заинтересован, чтобы зарплата сотрудников росла. И в том, чтобы эффективнее работать – и зарабатывать. Мы же не провинциальный город, где все объекты культуры содержатся городским бюджетом, – мы можем и должны зарабатывать. Многие объекты культуры в Москве находятся в частных руках. И многие зарабатывают – через спонсоров или меценатов, просто через коммерческую деятельность. «Цирк дю Солей» – это чистый бизнес-проект. Театры мюзикла – тоже, и они живут. А в тех учреждениях, которыми владеет город, – стопроцентное городское финансирование. То есть себестоимость, выражаясь в терминах газеты «Ведомости», вся закрыта государством, а денег все равно не хватает. Но наши парки уже сами зарабатывают 30% от тех средств, что государство на них выделяет. Это большой успех. Благодаря чему? Мы разорвали все коррупционные схемы, освободили территорию от незаконных арендаторов, сделали прозрачные счета, зачастую берем не арендную плату, а 15% с оборота. Соответственно, и зарплаты у людей могут быть более-менее достойными. И работники наших учреждений уже зарабатывают больше, чем бюрократы от культуры. В театре «Ленком», к примеру, билеты по 3000–5000–7000 руб., а зарплаты у артистов – больше чем в Европе. Но это потому, что они сумели такую бизнес-модель построить.

«Манеж» должен конкурировать с «Гаражом»

– Что вообще представляет собой московская культура в денежном выражении? Каков ее годовой бюджет?

– Собянин сделал совершенно правильную вещь, когда пришел: все бюджетные средства тратятся по принципу программ. У департамента культуры есть две основополагающие программы. Это «Культура Москвы» до 2016 г. – объем финансирования в среднем 29 млрд руб. в год – и «Развитие индустрии отдыха и туризма», которой занимаются 15 департаментов. Департамент культуры в ней участвует, благоустраивая парки и другие общественные пространства. В этом году на эти цели выделены рекордные средства – порядка 6 млрд руб. в год. Каждые три недели Собянин нас собирает, и мы отчитываемся по всем критериям – от потраченных и сэкономленных денег до событийного ряда. Он высокопрофессиональный бюрократ, Сергей Семенович, – в самом широком смысле слова. Он большой менеджер.

– А вы же сравнивали, наверное, устройство московской культуры с парижской, с другими зарубежными большими городами? Что вы интересного за границей нашли для Москвы?

– Чем интересен французский опыт – тем, что они и сохраняют свое большое историческое наследие, и развивают его. Вся культурная политика Франции построена вокруг французского языка. Издаешь ты книги на французском языке, ставишь пьесы французских авторов – тебе помогают. Если автор английский, к примеру, – ищи деньги сам. Но чтобы вы понимали: мэрия Парижа поддерживает только 15 театров. А мэрия Москвы – 88 (15 московских театров, как Большой или МХАТ, – федерального подчинения). В Париже театров больше, чем у нас, но поддерживают они их иначе.

– Вы только с французским опытом успели познакомиться?

– Немецкий опыт был интересен. У них со времен ГДР осталась большая инфраструктура – ДК, общественные пространства, бывшие промзоны, – которую они теперь обживают по-новому. Нам вообще интересен опыт, где есть и сохранение, и развитие культуры.

– Какие-то идеи вы уже решили на московскую почву переносить?

– Да, создаем попечительские советы при всех учреждениях культуры. Это не всегда финансовая вещь – надо общество вовлекать. Активисты, неравнодушные люди в попечительские советы тоже должны входить. Или, например, в большинстве музеев на Западе бесплатный вход. Они на вас все равно заработают, но не за счет входных билетов: за ксерокопирование, за доступ к архивам, за продажу кока-колы через торговые аппараты... То есть зарабатывают на потоке, на аудитории – по принципу Олимпиады. В Москве сейчас парки по такому принципу работают.

Но вот чего мы не можем делать, так это отказаться от государственного финансирования учреждений культуры. У нас другой уровень доходов в стране и другой уровень интереса к культуре, и вопрос в том, сколько люди готовы за нее платить. Хотя, по нашим социологическим исследованиям, средний москвич тратит на культуру и развлечения 7% своего дохода – это больше, чем он готов тратить на образование. Вопрос в том, на что именно он тратит свой культурный бюджет. Сейчас это, как правило, кинотеатр, мюзикл, с недавних пор – еще поход в парк. Моя задача – чтобы сюда прибавилось еще как минимум пять позиций: пойти в театр, отвести ребенка в музыкальную школу, самому позаниматься в государственном культурном центре (бывшем ДК) танцами... Моя задача – чтобы государство было заметным конкурентом на этом рынке для частника. Чтобы государственный выставочный зал «Манеж» конкурировал с «Гаражом» Абрамовича, или с музеем Шалвы Бреуса, или с «Винзаводом». Чтобы ДК ЗиЛа был более интересным местом, чем частный музей «Экспериментариум». Борьбу с торговыми комплексами наши парки уже выиграли. В парке Горького побывало 12 млн человек за девять месяцев этого года, в Сокольниках – 14 млн.

– А сколько раньше людей посещало парк Горького?

– 3,7 млн человек за весь год, когда я пришел. Очень легко было посчитать – по проданным билетам (Капков распорядился отменить плату за вход во все городские парки. – «Ведомости»). В Сокольники тогда же ходило 6–8 млн человек – но это потому, что там много боковых входов и рядом жилой массив и жители близлежащих районов ходили туда гулять с собаками или с колясками. Но потенциал у Сокольников как общегородского парка развлечений такой же, как у парка Горького. Это такой же центральный парк, как и ЦПКиО. И туда теперь специально люди едут.

Проблема Москвы со времен советских генпланов в том, что у нас 80% государственных учреждений культуры находятся в пределах Третьего транспортного кольца. Поэтому наша задача – децентрализация культуры, чтобы люди в выходной день не везли детей в ЦДХ в школу лепки или в Школу фотографии Родченко, а нашли эту услугу на месте. Она, может быть, не будет представлена на территории дома культуры в советском понимании. Она может быть представлена в школе, в клубе по интересам, в библиотеке, в конце концов.

Новая городская культура

– Не собираетесь ли вы устроить какой-нибудь парк культуры и отдыха на Ходынском поле? Оно сейчас пустует, и местные жители беспокоятся, как бы его не застроили очередными торговыми центрами.

– Торговых центров сейчас не строится в таком объеме, как раньше, нет такой политики города. Вообще, это вопрос к Москомархитектуре. Сейчас появился новый главный архитектор Москвы, достаточно амбициозный – Сергей Кузнецов. Но главное, что в правительстве Москвы есть понимание, что нужно вести борьбу за общественные пространства. Вот вы шли сейчас к нам по Кузнецкому Мосту, видели, там плитку кладут – это будет пешеходная зона. И таких зон в городе будет еще несколько. Одна может быть от Третьяковки до ЦДХ через «Красный Октябрь», вплоть до Воробьевых гор. В департаменте транспорта работает целая группа специалистов по созданию сети велосипедных дорожек. Причем борьба идет за общественные пространства, которые можно использовать и зимой, и летом. Лето у нас яркое, но короткое. Значит, надо работать над тем, чтобы и зимой люди выходили на улицы. Какая у них может быть цель, чтобы выйти? Катки, лыжи. 125 катков построим в этом году. В Сокольниках будет такой же гигантский каток, как в парке Горького. И в Измайловском парке тоже. И в Бутове. Мы сейчас с инвесторами строим катки в Северном Тушине и Лианозове. Надо оживить город. И все парки города переустраиваются сейчас по образцу парка Горького – чтобы всюду были столы для настольного тенниса, бесплатный интернет, фонтан и возможность покататься на роликах. Задаем единый формат по всему городу. Те же воркауты – это новая городская культура. Я сам не знал, что это такое, мне мэр сказал. Это брусья, на которых ребята-подростки крутятся целыми днями «пистолетиками» и как угодно. Или площадки для паркура. Для меня это, знаете, что-то из фильмов Люка Бессона про Париж – а в Москве, оказывается, целые сообщества вокруг этой темы существуют. Или танцплощадки. Мы закупили швейцарскую технологию (стоит 120 000 руб.), когда ты свой айфон через переходник можешь подключить к усилителям – и пошла музыка. Одни хотят сальсу, потом ушли – на их место приходят другие и устраивают уличные танцы. Почему важно в любом городе отвоевывать общественное пространство? Потому что оно моментально заполняется людьми. А люди – это и есть город.

– А в Царицыне тоже будет каток?

– Только если естественный – мы не можем в исторических усадьбах ничего нового строить, только в парках культуры и отдыха. Царицыно – это памятник архитектуры (хотя не знаю, что там осталось от памятника после реставрации), и там формально делать ничего нельзя. Там мы будем заниматься общепитом, это особая история.

– Частные инвесторы проявляют интерес к управлению парками?

– Они проявляют интерес к тому, чтобы делать что-то на территории парков (это и средний бизнес в том числе) – от тех же катков до центров современного искусства. Иннопарк на территории Сокольников – это партнерство парка и частных инвесторов.

Деньги Юрию Михайловичу дешевле доставались

– На ваш взгляд, наследие команды Лужкова в культуре – это вообще что? В каком состоянии вам достался этот сектор?

– Мне некорректно критиковать политику предшественников. Но по существу отвечу. Там тоже была стратегия, просто другая. Учреждения культуры раздавались – в хорошем смысле – на откуп руководителям. И очень важно было, чтобы кривая росла вверх: чтобы увеличивалось количество театров, инвестиционных контрактов вокруг театров. Но тогда и деньги другие были, и задачи.

– Другие деньги – это какие? Меньше, чем сейчас?

– Объясню. Тогда деньги Юрию Михайловичу дешевле доставались. Ну вот, например, хорошая, замечательная женщина Надежда Бабкина (она правда хорошая, мы с ней в прекрасных отношениях). «Вот, Надя, тебе театр!» Евгению Вагановичу Петросяну – тоже театр. Хору Турецкого... Мне не хочется их критиковать, они приятные люди! Но это был подход. Лужков считал себя главным феодалом города – и наделял. Всех наделял, никому не отказывал. Но когда ты спрашиваешь всех этих людей: «А вы что, собственно, делаете для горожан? Вы же городские деньги получаете», – они в ступор входят.

– Вы не планируете что-то сделать с любимой песней Лужкова «Москва, звонят колокола», которая звучит на вокзалах нашего города?

– (Улыбается.) Это всё «Российские железные дороги», это же их территория. Но мы обратимся к ним в ближайшее время по этому поводу. Вопрос в том, что они говорят: «А какая альтернатива?»

– Вот это и есть вопрос к вам.

– Ну так как они ее включают, когда поезда приходят на вокзал и помятые сонные люди выходят из вагонов, это все равно должна быть какая-то песня-марш – оптимистичная, чтобы люди просыпались (улыбается). Надо подумать. Здесь, наверное, лучше сделать какое-то голосование в интернете или просто опросить людей...

– Да просто без слов можно что-нибудь веселое.

– Да, слова – лишние. Что же до стратегии, то при прежней команде было важно отчитаться о росте количества учреждений и расходов на культуру на 1200% по сравнению с предыдущим годом. Но этого легко было достичь, построив один большой Дом музыки за миллиарды рублей. А на все остальное-то денег уже не хватило. А нам важно, чтобы жизнь была актуальной и интересной, чтобы был непрерывный событийный ряд и чтобы эти события касались всех.

Вот мы сейчас взялись за проект с ДК ЗиЛа. Это 23 000 кв. м, построенных в 1937 г. архитекторами Весниными. Они его строили из расчета на посещаемость 500 000 человек в год. Сейчас ДК ЗиЛа посещают 200 000 человек в год, и то статистика спорная. Мы взяли туда руководителем Елену Зеленцову, она мало того что кандидат экономических наук, она еще и культуролог. В ДК до ее прихода было 22 направления работы – а Лена сделала 60. И теперь там есть все – от обсерватории до бассейна для судомоделистов. Включая тир и театр «Цех», т. е. современный танец. Если она вам о своей программе начнет рассказывать, полос в газете «Ведомости» не хватит. Там зал на 800 мест, и она договаривается о гастролях с театром «Современник», чтобы местным жителям не надо было в центр ехать их спектакли смотреть. Мы это вообще называем теперь не ДК, а культурный центр. Причем Лена понимает, что в 8 утра, когда начинается рабочий день, к ней приходят бабушки – им нужны одни услуги, днем – школьники, а вечером, при том что центр работает до 10 часов вечера, надо делать клуб документального кино, дискуссионные площадки и лекции. И за какие-то из этих услуг не надо брать деньги, а какие-то нужно делать платными. Знаете, какой до нее главный заработок был у ДК ЗиЛа? Там снимались все сериалы и фильмы про советскую жизнь, про Брежнева. Это был такой законсервированный Советский Союз, с обитыми шпоном стенами и обшарпанным паркетом – пока мы там все не отчистили. А задолженность по налогу на имущество, между прочим, была 1 млн руб. Вот Лена со всем этим и разбирается. Тут экономику от культуры сложно отделить, все вместе надо отлаживать. Поэтому мы ищем и назначаем на наши проекты таких вот агентов изменений – людей, которые способны менять все вокруг себя. Только так это возможно. С этого телефона (показывает на вертушку) не покомандуешь 100 домами культуры. Позвали Марину Лошак в «Манеж» – начались новые выставки и сотрудничество с зарубежными музеями, при этом бюджет не увеличивали. Позвали Олега Меньшикова в Театр Ермоловой – семь новых премьер будет, полностью реконструируется театр. Позвали Кирилла Серебренникова в Театр Гоголя – там тоже будет другая структура. И все эти новые люди, которые приходят, – у них есть уважение к деньгам. Но что удивительно для меня, в старой гвардии – Марк Захаров, другие руководители ДК, музыкальные школы – таких актуальных людей тоже много. Олег Табаков – что ни премьера, то сенсация и полный зал. А Олегу Павловичу 77 лет. Это просто вопрос актуальности и ощущения времени.

Москва – это отдельная страна

– Как у вас с федеральными властями отношения строятся?

– На основе взаимного уважения.

– У вас своя жизнь, у них своя – или они вам какие-то директивы могут спускать?

– Какие-то рекомендации они дают, но, как правило, мы с ними совпадаем. Какие-то совместные проекты делаем – «Золотую маску», Пасхальный фестиваль. Или «Ночь музеев» – она же одновременно по всей Европе проходит, и вместе с нашими московскими музеями открываются и федеральные тоже.

– А какие-то идеологемы вам спускают сверху?

– Да нет, такого не было.

– А как же общефедеральный тренд на подчеркнутое православие?

– (Вздыхает.) Так я же опытный бюрократ. Я и в Думе работал, и на Чукотке, и Академию госслужбы заканчивал. Нам приказ нужен. С входящим номером. Чтобы свое письмо с исходящим номером отправить и приступить к исполнению. Входящих мы не получаем.

– Слушайте, ну уж за входящими-то дело не станет – и в провинции все это есть, и даже по МГУ перед встречей с патриархом разнарядки по факультетам рассылают.

– Москва – это отдельная страна, здесь другой гражданин. Он более социально активный, более требовательный. В чем-то даже более необъективный по отношению к любому процессу. Надо его слушать. И без совместной деятельности с горожанином ты ничего не сделаешь. Знаете, как было сложно с аттракционами в Сокольниках? Люди же не верят! Ты начинаешь чистить парк. Люди бегут: «Вы вырубаете лес! Вы всё врете, здесь будет торговый центр!» Недоверие к власти же есть. А мы правда чистим лес, честное слово. Ну собираем общественные слушания, показываем проекты, убеждаем. С парком Горького такая же история ведь была: «Абрамович украл парк Горького и теперь построит там что-нибудь для себя!» Это же бессмысленно объяснять, что ни мэр не допустит, ни интересов ничьих таких нету, что задача одна – сделать для людей. «Нет, – говорят, – такого быть не может».

– А разве может быть у людей иное восприятие после 17 лет правления с совсем другими задачами – когда ЦДХ едва не пропал (у жены Лужкова Елены Батуриной был проект застройки территории ЦДХ торгово-офисной недвижимостью. – «Ведомости»)?

– Да, а многие места и правда пропали. И тот же Манеж был в аренде. Мэрия сдавала его бизнес-структурам. Сейчас он вернулся Москве – и там уже нет выставок меда и меха, и корпоративов нет с празднованием дней рождения. Теперь уже другая история.

– Вы уже оценивали эффективность городских учреждений культуры?

– К концу года будет видно. Вообще, эффективность – это актуальность и востребованность. Не важно даже, каким количеством людей. Если это театр-лаборатория Анатолия Васильева, там совсем другая аудитория, чем у репертуарного театра.

– А когда Васильев вернется в Москву, кстати? (Всемирно известный театральный режиссер Анатолий Васильев уехал в Париж в первой половине 2000-х из-за конфликта с московскими властями, которым не нравилось, что в театре Васильева спектакли идут не каждый вечер. – «Ведомости»)

– Он уже возвращается, но – частями (улыбается). Мы сейчас выделили деньги на разработку концепции театра на Поварской, которую он делает постепенно. Хочет там сделать театральные архивы, театральную школу... Здесь ни он не торопится, ни мы.

Надо нацией себя почувствовать



– Какие у вас планы насчет кинотеатров, принадлежащих городу?

– У нас их немного. Есть сеть детских кинотеатров, где мы показываем детские фильмы и билеты стоят совсем недорого, а на вершине всей этой пирамиды – «Художественный», который в январе 2013 г., после зимних каникул, закрывается на реставрацию. Самый старый театр царской России, 1907 года постройки, он тогда назывался «Электротеатр». После реставрации, через два года, это будет большой кинокультурный центр. Это – событие.

Сейчас в Москве 530 экранов. В кино ходят 12 млн человек в год, и эта аудитория не растет. Что бы я сделал, так это вернул советский принцип организации кинопоказа – с дешевыми утренними сеансами, дневными и вечерними. Из наших соцопросов видно, что люди старшего поколения не ходят не потому, что их кинопоказы не устраивают, – им новомодные кинозалы с попкорном и кальянами кажутся чужим местом. Поэтому задача – через экономику привлечь людей в кино. В наши городские кинотеатры они ходят, потому что это такие старые 1–2-зальные заведения – и они там не комплексуют.

– А в печальную историю Музея кино нет у вас желания вмешаться? (Музей кино лишился помещения в Киноцентре на Красной Пресне в начале 2000-х из-за коммерческих интересов Никиты Михалкова и с тех пор не имеет помещения для демонстрации своей коллекции. – «Ведомости».)

– Было у нас много разговоров на эту тему. Не смогу вам дать сенсацию сейчас – они же федералы, но мы думаем, как им помочь. Возможно, со временем что-то с помещением у нас может получиться.

– За тот год, что вы проработали здесь, была ли такая задача, которая вызвала у вас настоящее недоумение? Что-то такое, чего вы совсем не ожидали?

– Надо подумать... Я все-таки проработал до этого в парке Горького. Не ожидал, что так долго можно принимать решения. Но мы это сейчас уже наладили. Наверное, не ожидал отсутствия уважения к деньгам у ряда учреждений. Как шутят коллеги из Высшей школы экономики, культура у нас пока еще существует в белорусском формате – и не социализм, и не капитализм. И объем, конечно. 917 учреждений культуры в Москве! Мне кто-то говорил, что департамент культуры – второй в городе владелец недвижимости после департамента образования.

– Давид Якобашвили жаловался как-то нам, что музей для его коллекции музыкальных автоматов уже много лет не удается открыть.

– Скоро откроется. С тех пор как пришел Собянин, все пошло гораздо быстрее. У нас также есть интерес к открытию частных культурных центров у Вексельберга и Абрамовича.

– А что хочет Абрамович?

– «Шестигранник» отреставрировать (разрушенный ныне конструктивистский павильон в парке Горького, построенный архитектором Константином Мельниковым в 1923 г. – «Ведомости»). У нас с ними долгие переговоры идут. Не потому, что им денег жалко, а потому, что они все хотят уникальные культурные объекты построить, и там по архитектуре все сложно.

– Вы готовы публично и открыто защищать право художников на самовыражение в условиях, когда православные активисты все чаще и агрессивнее оскорбляются самыми разными произведениями искусства?

– Да, я готов, это точно. Но, знаете, неприятие иной системы взглядов присутствует и с той стороны, и с другой. И пока с обеих сторон не возникнет ощущения единой нации, будет очень сложно. Знаете, это как с хипстерами: они решили, что парк Горького – их (что правда). «Давайте запретим 2 августа, в день ВДВ, десантников! Пошли они отсюда!» Вот я с ними встречался, ходил на телеканал «Дождь»... Десантники, говорю, такие же москвичи, как и вы, и главное, они все равно придут. Так давайте мы что-то устроим для них: будем раздавать арбузы, угостим кашей, пригласим их с детьми и женами и детям будем давать мороженое – вот десантники и выпивать меньше станут. И вот уже второй год есть ли хоть одна сводка, что 2 августа в парке Горького кто-то подрался? Ни разу! А старики десантники приходят и мне руку жмут – дескать, спасибо большое. И Колокольцев руку жал еще в прошлом году, пока я был директором парка.

Надо нацией себя почувствовать. И с той и с другой стороны – не инопланетяне ведь. Никто этих современных художников сюда специально не выслал. Как и священников. Вся эта риторика «как же мы проживем эти шесть лет?!»... А как мы предыдущие 1000 лет прожили? «Единоросс – жулик и вор, а либеральный интеллигент – честный и порядочный человек» – и то и другое может быть неправдой. «Любой богатый человек – враг!» – нет. «Любой бедный человек – совесть нации!» – тоже нет. И у общества должна быть общая повестка дня. А не так, чтобы делить на своих и врагов. Провоцируют друг друга зачастую обе стороны. Тратить всю жизнь на борьбу с режимом? Думаю, есть цели поважнее.