Из-за искусственного ограничения конкуренции мы платим множество скрытых налогов
Философия ручного управления требует от премьера постоянного личного участия в бизнес-конфликтах. Владимиру Путину с завидной регулярностью приходится заставлять одни предприятия работать себе в убыток ради спасения других. Вчера он провел совещание, где пытался отрегулировать цены на металлургическую продукцию.
Металлурги в середине мая объявили, что с 1 июля повысят цены на 25–30%. В ответ автопроизводители коллективно пожаловались премьеру. Еще раньше на быстро дорожающие металлы указали ФАС железнодорожники. Одновременно нефтяники стали пенять на высокие цены трубников, а те снова указали на металлургов. Металлурги, в свою очередь, жалуются на железнодорожников и энергетиков, которые регулярно повышают тарифы. А замыкающими в этой производственной цепочке стоят угольщики, чья продукция выросла в цене уже на 60%, огорчив главных потребителей – энергетиков и металлургов. Правда, с угольщиками Путин уже «разбирался» два года назад, жестко раскритиковав «Мечел», продававший коксующийся уголь за границу по ценам существенно ниже внутренних.
Итог вчерашнего совещания был предсказуем – металлургам велено продавать свою продукцию по долгосрочным контрактам (подробности см. на стр. 07). На некоторое время это даст возможность их потребителям зарабатывать чуть больше. Ну а после того как металлурги дойдут до какого-то предела рентабельности, они уже смогут сами выступить в роли жертв и пожаловаться премьеру на угольщиков, железнодорожников или энергетиков.
Повод всегда найдется, ведь в нашей стране цены неоправданно высоки практически на любую продукцию и услуги (см. статью Владислава Иноземцева на стр. 04).
Среди главных причин – искажение рыночного ценообразования и коррупционная составляющая. Проще говоря, издержки высоки, поскольку в стоимость любого проекта закладываются откаты чиновникам. Примерное представление о том, как «коррупционный налог» влияет на цену продукции, можно составить, глядя на госзакупки. По данным ФАС, примерно 8,7% от объема госзаказа уходит в карман чиновников, принимающих решения о его распределении, – на эту сумму и завышается его стоимость. Иноземцев оценивает величину «коррупционного налога» в 10–15% от себестоимости российских товаров и услуг.
Как это выглядит на практике? Чтобы построить электростанцию, нужно ввезти импортное оборудование, заплатив взятку на таможне. Если станция работает на угле, для его хранения нужны обширные склады, под которые приходится получать землеотводы – не секрет, что это одна из самых взяткоемких сфер деятельности местных властей. К тому же уголь – «грязное» топливо, поэтому за его использованием тщательно следят соответствующие службы, берущие взятки за нужные разрешения... В результате себестоимость производства одного киловатта у нас вдвое выше, чем в среднем по Европе.
Тяжким бременем на отечественной промышленности лежит еще один скрытый налог – это перекрестное субсидирование. Суть его в том, что государство жестко ограничивает конкуренцию в определенном секторе, чтобы предприятия этого сектора могли получать сверхприбыль. А потом часть этой сверхприбыли заставляет расходовать на решение общественных задач – предоставлять услуги по цене ниже реальных издержек или создавать объекты инфраструктуры там, где это коммерчески невыгодно. Таких перераспределений в российской экономике множество. Газ, электроэнергия, железнодорожные перевозки... А их тарифы напрямую влияют на все отрасли экономики.
Искусственное отсутствие конкуренции для получения сверхприбыли – это и многочисленные меры по господдержке отдельных отечественных производителей, и протекционизм, закрывающий границы для иностранных конкурентов. В результате мы на самом деле платим множество скрытых налогов в самых разных отраслях. А металлурги, энергетики, нефтяники и железнодорожники могут каждый по очереди повышать цены и жаловаться друг на друга премьеру.