Сдвиг в сознании Нобелевского комитета

Премирование Марио Варгаса Льосы было бы совсем непримечательным, настолько убедителен его литературный талант, если бы не одно обстоятельство – его активная политическая позиция. Общественная активность нобелевских лауреатов – дело обычное, но вот направление, в котором она реализуется, почти сплошь левое. С 2004 по 2008 г. премия присуждалась левакам той или иной степени выраженности, особенно крайней у Гарольда Пинтера и Гюстава Леклезио, который всерьез пишет об освободительной миссии большевиков, Мао Цзэдуна и Че Гевары. Варгас Льоса же классический либерал, верящий в такие рецепты достижения человечеством счастья, как рыночная экономика, многопартийная демократия, государственный аппарат, избавленный от коррупции, и политика, свободная от популизма.

Казалось бы, что здесь такого? Но парадокс заключается в том, что подобные «банальности» крайне редко разделяются высоколобыми интеллектуалами. Еще реже вера в них наблюдается в Латинской Америке. В молодости писатель, «как и положено», восторгался кубинской революцией и Кастро, с сочувствием относился к социализму. Но преследования диссидентов в Гаване вызвали у него возмущение и постепенный отход от поддержки Острова свободы. Подписав письмо в поддержку заключенного в тюрьму режимом братьев Кастро поэта Эберто Падильи, Варгас Льоса окончательно разошелся с латиноамериканским мейнстримом. В то время как его колумбийский коллега Габриэль Гарсиа Маркес расшаркивался перед левыми диктаторами всех мастей, Льоса активно вошел в перуанскую политику, создав Движение свободы с честно провозглашенной неолиберальной программой жесткой экономии. Отстаивая необходимость приватизации, охраны частной собственности, свободной торговли, он в 1990 г. занял первое место в первом туре президентских выборов. Но раздираемая гражданской войной и отчаянным финансовым кризисом Перу в итоге предпочла никому не известного агронома Альберто Фухимори. Возможно, это гарантировало получение Варгасом Льосой Нобелевской премии – в противном случае ему пришлось бы брать на себя ответственность за кровавую войну с маоистскими повстанцами из «Сендеро луминосо», и уж этого ему бы точно не простили.

В 1983 г. писатель вошел в комиссию по расследованию убийства восьми журналистов в глухой перуанской деревушке Учураккай. Комиссия пришла к выводу, что убийцы – местные крестьяне. Незамедлительно Варгас Льоса подвергся бешеной обструкции со стороны перуанских интеллектуалов, обвинивших его в поддержке правительства и клевете на невинных индейцев. Примерно то же самое случилось с другим нобелевским лауреатом – мексиканским поэтом Октавио Пасом, посмевшим публично критиковать СССР.

Год назад Нобеля получила Гента Мюллер, пишущая о коммунистическом тоталитаризме. Хотелось бы верить, что это свидетельствует о неких сдвигах в западном сознании.

Жизненный урок Марио Варгаса Льосы заключается в том, что наивысшая смелость интеллигента – это смелость быть самим собой, не рваться в кумиры толпы, не потакать низменным страстям, не стыдиться быть умеренным. Людям творческим свойственно увлекаться фразой и бежать от реальности в мир утопии. Варгас Льоса же имеет мужество непопулярно призывать к консервативным способам решения застарелых социальных и экономических проблем, а не к «янки, гоу хоум». Он не просто отошел от воззрений юности, как поступают многие, но с юношеским пылом борется за признание классических ценностей либерализма и честно говорит о бедах Латинской Америки, предлагая искать их корень не в зловредных гринго, т. е. не в пресловутой «теории зависимости», а в собственных институциональных проблемах.

Россия остро нуждается в своем Варгасе Льосе – ответственно мыслящем общепризнанном творческом кумире. Нобелевская лекция Иосифа Бродского была блестяща, он единственный лауреат за всю историю, кто посмел с этой трибуны высмеять Ленина и коммунизм, но поэт был слишком индивидуалистом и сторонился политики. Александр Солженицын при всей гениальности чуждался либерализма, скомпрометированного его неумными вождями 1905–1917 гг. Фигура великого русского либерала еще ждет своего воплощения.