Александр Рубцов: Бегство за свободой. Почему проседают либеральные проекты
В нашей истории программы либерализации с примерной регулярностью начинаются и заканчиваются ничем. А часто дают обратный эффект. Недавно зампред правительства Александр Жуков заявил, что пережил пять административных реформ, направленных на уменьшение аппарата, но приводивших к его разрастанию. Было бы проще всего сказать, что политический режим нереформируем и способен лишь на самообман с симуляцией либерализации. Однако элемент осознаваемой потребности в ней, а значит, и доля искренности очевидны. Но сигналы с самого верха в жанре окрика работают слабо и недолго. Тем более интересны причины провалов даже в тех попытках либерализации, где есть намеки на политическое желание и волю.
Либерализация, разгосударствление, сокращение аппарата, успокоение надзоров и регуляторов, снижение административного прессинга, импортозамещение (оно же «смена вектора развития») - все это лозунги, не раз бравшиеся в оборот даже в пору стабильности, когда потребность была скорее в красивой стратегии, нежели в реальном выживании. Сейчас наше положение точно описывается пронзительными словами о. Флоровского (1917 г.): «И вдруг все стало очень серьезно».
Облом, который не успели совершить технологии будущего, альтернативные источники энергии, энергосбережение и геологоразведка, произвела менее чем за год взорванная геополитика. То, что кризис паразитарной, сырьевой, перераспределительной, рентной экономики может разразиться в любой момент и это риск с неприемлемым ущербом, было ясно давно. Однако многие верили в переориентацию российской экономики на «экстенсивно развивающиеся» Китай и Индию. Уже сейчас мы с этим ориентализмом «допереориентировались». «Смена вектора», но уже не в географии, а в развитии стала неотложным императивом.
Проблема нулевого цикла - провал в самом жанре работы над ошибками. Если человек в который раз берется за одно и то же, не понимая и не объясняя, почему раньше не получалось, дело обречено. Только когда власть пояснит, чем новая либерализация отличается от прежних, кроме упаковки и пафоса, можно будет судить о серьезности намерений. Тут же всплывет задача реформы самой системы реформирования. Изделие точно не получится, если инструмент тупой. Прежние инструменты были явно слабыми уже технологически. Хождение по граблям - наш национальный вид спорта и духовная традиция, но когда-то с этим надо заканчивать. В отсутствие объективных, считаемых, монетизируемых критериев оценки хода реформ они легко переводятся в имитацию, а затем и в контрреформу.
Далее выяснится, что институциональные изменения в наших условиях - не песочница с тихими играми для дружного коллектива, а реальная война за государство, причем с противником, для которого поражение смерти подобно. Хуже того, этот противник окопался в твоем собственном расположении и составляет большую часть твоей же армии, включая командный состав.
Борьба вертикали с самой собой всегда напоминает аттракцион «нанайских мальчиков» с эффектом цирка и клоунады. Прежние реформы технично валились самими ведомствами с использованием бюджетных средств и административного ресурса почти открыто. И сейчас реанимировать дерегулирование будут в том числе и те, кто его грамотно убивал. Отдельная задача - выявить и блокировать фатальные конфликты интересов, наладить разведку и контрразведку, подавить партизанщину в собственном тылу. Это идеальное поле для «гибридной войны», в которой политическое руководство и заинтересованные слои общества берут в клещи отчаянно контратакующую среднюю и низовую бюрократию. Если нельзя без образа врага - вот он. Чем переучивать врачей экстра-класса, лучше перепрофилировать чиновников, хотя бы на уборку улиц. И как там с разделением власти и собственности по «принципу китайской стены»?
Другая беда - фрагментарность преобразований. Дело даже не в том, что фронт рваный, а в том, что реформы технологий и экономики не являются «вертикально-интегрированными», не продолжаются на высших уровнях - в институциональной среде, в политике, в идеологии и т. д., включая культурные модели и архетипы сознания.
Реальна ли экономическая либерализация в условиях политического зажима и внутренней войны - еще холодной, но уже гражданской? Причем не вообще, не в теории, а в наших условиях. И не только нынешних, но исторических, воспроизводящих в разных формах одну и ту же суть власти. В сентябре 1917 г. Устрялов писал: «И замашки-то все старые - привычные, истинно-русские. Разве вот только вывеска другая: прежде - «православие, самодержавие», ну а теперь - «пролетарии всех стран». А сущность все та же: заставить, арестовать, сослать, казнить... Большевики и прочие «углубители революции» - родные братья царя Николая, как бы они к нему ни относились». Но те же большевики понимали, что нэп нуждается в политике «гражданского мира». Их ненависть к нему есть жгучая ненависть соперников, борющихся равными средствами и обладающих одинаковым кругозором». Тотальный форс-мажор, страна в кольце и на марше, вечное ЧП, внутренний враг не дремлет - все это не тот дискурс, в котором можно переходить к высшей арифметике - от деления и отнимания к прибавлению и умножению, от перераспределения к производству.
Похоже, зоны принятия решений и точки невозврата уже пройдены. Подкожного жира хватит на два года, но нужна поправка на инерцию, раскачку, сопротивление материала и новое набивание шишек. Хуже бывает, но редко. Можно не думать о будущем страны и шансах сползти в пятый мир, в котором на планете будет только одно такое государство: похоже на КНДР, но хуже, ибо страшнее. Достаточно тактического расчета и политического эгоизма.