Маскировка безработицы

Отчеты профильных чиновников о прохождении пика коронавирусной безработицы демонстрируют их стремление маскировать проблемы на российском рынке труда и недостатки системы социального обеспечения безработных.

Министр труда и соцзащиты Антон Котяков сообщил 17 июня на социальном форуме РСПП, что отечественный рынок труда прошел пандемию коронавируса лучше, чем рынок труда многих других стран. По словам Котякова, пик кризиса, вызванного эпидемией, пройден, безработица составила 6,1% (около 4,5 млн человек), что значительно ниже, чем, например, в США, где 13%.

На первый взгляд ситуация на отечественном рынке труда действительно выглядит относительно благополучной. В частности, безработица во Франции, по данным Евростата, выросла с 7,6% в феврале до 8,7% в апреле, в Испании на пике кризиса в апреле она достигла 14,8%. В соседних с Россией Литве и Латвии составила 9 и 8,6% соответственно.

Однако качество данных, которыми оперируют высокопоставленные российские чиновники, и способы интерпретации цифр вызывают немало вопросов.

По словам самого Котякова, зарегистрированная безработица в центрах занятости достигла почти 2,5 млн человек – трехкратный рост по сравнению с мартом. По расчетам экспертов, обычное соотношение официальных безработных и их общего числа – 1:4, но сейчас оно могло снизиться из-за кризиса до 1:3. Но тогда и общую численность безработных можно оценить в 7,5 млн человек, т. е. уровень безработицы окажется выше 10%.

Есть и социологические замеры безработицы: по данным апрельского опроса «Ромира» и Gallup, работу потеряло 12% россиян, по данным майского опроса Высшей школы экономики – 9,8%.

Когда чиновники описывают ситуацию на рынке труда, исходя из цифр только регистрируемой и реальной безработицы, они, мягко говоря, приукрашивают картину, поскольку отечественные работодатели и статистика научились сдерживать безработицу за счет эвфемизмов вроде сокращенной рабочей недели и административных отпусков. 27 мая Котяков доложил президенту Владимиру Путину, что в режиме неполной занятости находится 3 млн работников, или 5,5% занятых. Это в 2,5 раза больше, чем в марте, но и эта цифра, вероятно, лишь частично отражает реальность. 6,4% опрошенных Высшей школой экономики сообщили, что ушли в неоплачиваемый отпуск, а 6,8% – что не знают, как оплатят их работу в период самоизоляции.

Наконец, когда высокопоставленные кураторы рынка труда и социальной защиты говорят о благоприятном прохождении кризиса, они выдают желаемое за действительное. Даже после повышения максимального размера пособия по безработице в России до 12 130 руб. (в Москве – до 19 500 руб.) коэффициент замещения им зарплаты не превышает 30%, тогда как в европейских странах он колеблется в зависимости от стажа работы от 45 до 70%. Что уж говорить о получателях минимального пособия, которое после недавнего трехкратного повышения составляет 4500 руб.?

Кроме того, российское государство недостаточно помогает тем, кто временно лишился работы во время эпидемии (в Европе им компенсируют 60–80% зарплаты). По данным июньского интернет-опроса 4294 экономически активных россиян, проведенного РАНХиГС, 53% респондентов считают меры господдержки населения недостаточными, 29% не заметили их и только 10% назвали их достаточными.

Впрочем, можно порадоваться за бодрый рапорт министра, чья зарплата точно не пострадала от кризиса.