Борьба за климат и за новый передел мира

Зеленая революция уже третий по счету передел сфер влияния в энергетической сфере в XXI в. (первые два – американская сланцевая революция и революция СПГ). Конкурентная борьба будет жесткой. На поверхности зеленая революция – это технологический передел мира по линии «невозобновляемые энергоресурсы (НВЭР) – возобновляемые источники энергии (ВИЭ)», однако конкуренция здесь далеко не только технологическая. И вообще, зеленая революция – это не про ВИЭ и не про энергетику. Это про новый характер взаимоотношений человека с окружающей природной средой. Об этом в рамках дискуссии «Ведомостей» пишут Татьяна Митрова и Евгений Кузнецов.

После ответной реакции мировой экономики на взлет нефтяных цен в 1970-е началось расширение предложения и сдерживание роста спроса на энергию, происходил переход от ожидания «пика предложения» к ожиданию «пика спроса». На эту трансформацию ушло 30 лет (средняя длительность инновационно-инвестиционного цикла). Именно в этих новых условиях возникло в 2015 г. дополнительное искусственное ограничение спроса в виде Парижского соглашения по борьбе за сохранение климата путем уменьшения выбросов тепличных газов, а значит, ограничений для развития мировой энергетики на основе НВЭР, которую принято считать главным антропогенным загрязнителем.

До Парижского соглашения доминировали факторы экономического свойства. Происходило «внутритопливное замещение»: трубопроводный газ против СПГ, традиционные углеводороды против сланцевых, новая нефть и газ Арктики против повышения нефтеотдачи в освоенных районах и т. п. Парижское соглашение ввело новое, климатическое измерение – «углеродный след», который стал доминирующим критерием предпочтительности энергоресурсов, превалирующим над экономическим, что привело к «межтопливному климатическому замещению».

Это вывело на новый уровень конкуренцию между НВЭР и ВИЭ – последние изначально получили административное конкурентное преимущество, поскольку априори были назначены победителями этой борьбы, которая превратилась лишь в видимость свободной конкуренции (это отмечает, в частности, Игорь Алабужин). Но пока что интенсивное расширение применения ВИЭ (о котором пишет Александр Фролов) не привело к накоплению критической массы изменений, которые переломили бы сложившиеся негативные климатические тенденции, несмотря на всплеск принятых национальных и корпоративных стратегий достижения нетто-нулевых выбросов к середине века (их описывают Владимир Сидорович и Евгений Кузнецов).

Отсюда – взрывной рост внимания к ВИЭ как к источникам не только «электронов» (возобновляемой электроэнергии), но и «молекул» (водорода, производимого методом электролиза воды с использованием электроэнергии ВИЭ). Сегодня многие рассматривают такой водород как средство решения всех проблем, и он отражает возникновение и существование новой конкуренции – между НВЭР и ВИЭ, причем не по экономическому, а именно по климатическому (по величине углеродного следа) измерению.

Это я и называю третьим энергетическим переделом мира в XXI столетии. Сразу возникают вопросы. Скажем, такой: как корректно считать выбросы – по науке или политически? Например, занижение поглотительной способности российских лесов – пример второго подхода.

В условиях замедления увеличения энергопотребления места для органического роста всех энергетических отраслей на рынке не хватит. Начинается борьба на выживание, и тогда заявленная борьба за сохранение климата из цели развития превращается в инструмент нового передела мира сразу на отраслевом, корпоративном, страновом уровнях – в инструмент «зеленого протекционизма». Происходит новый геополитический передел мира: от неравномерности распределения НВЭР по планете и получения ресурсной ренты от их освоения, которой лишены не располагающие ископаемым топливом государства, к неравномерности концентрации капитала и зеленых технологий, к усилению роли государств с запасами редкоземельных металлов, необходимых для высокотехнологичного освоения ВИЭ, возникновению новых дефицитов в рамках активного освоения ВИЭ (например, по земле и воде). Это, кстати, отмечает и Алабужин.

То же и с корпоративным переделом мира: от доминирования компаний сырьевой ренты к корпорациям, нацеленным на технологическую ренту от использовании ВИЭ. Причем не в результате экономической конкуренции, а вследствие государственной политики. Многие государства и финансовые институты уже отходят от принципа технологической нейтральности и переходят к прямой дискриминации НВЭР и компаний, их осваивающих, например отказываясь от финансирования проектов с участием ископаемого топлива (заявленная политика Еврокомиссии и Европейского инвестиционного банка, ряда крупнейших частных банков и инвестфондов), о чем справедливо пишет Митрова. При этом производственные компании всегда стремятся с опережением вписаться в новые климатические рамки правильного корпоративного поведения, устанавливаемые их странами, ведь в противном случае это будет чревато удорожанием для них частного финансирования и лишением доступа к государственному.

Зеленая революция может вести как к сокращению, так и к увеличению разрыва между энергетически бедными и энергетически богатыми странами (на эту дилемму также указывает Митрова). Обильное устойчивое энергоснабжение необходимо как основа для экономического процветания. Будет ли модель, построенная на доминировании ВИЭ, доступна только богатым странам (о дополнительных издержках этой модели отзывается Алабужин) и не по карману странам бедным? Или же она станет доступна и богатым, и бедным, последним – за счет локализации, децентрализации и индивидуализации энергоснабжения на основе достижений революционного НТП в области зеленых технологий и цифровизации?

Один из фронтов войны за новый передел мира под эгидой зеленой революции развернется между США и ЕС. В своей водородной стратегии от 8 августа 2020 г. ЕС ставит целью сформировать мировой рынок водорода на основе евро. Более того, Евросоюз ищет способы снизить уязвимость Европы перед экстерриториальными санкциями США и другими финансовыми рисками в связи с тем, что мировые рынки слишком зависят от доллара. Полагаю, что срочный возврат США в Парижское соглашение в день инаугурации Джо Байдена может отражать среди прочего нежелание США отстать в этой новой зеленой гонке на опережение.