Собственность и свобода в современной России

Занявшись жилыми домами, московские власти подошли близко к телу каждого городского жителя. Нам дороги эти дома, точнее, то, что у них внутри. Снаружи они в любом случае выглядят так себе. Что же у них внутри?

За некрасивыми панелями с их промазанными замазкой швами прячется драгоценная частная жизнь, выстраданная теми, кто хорошо знал, что значит не иметь ничего своего. Семейная память по-настоящему крепка внутри тех трех-четырех поколений, которые живы одновременно. То, что могут рассказать живые дедушка и бабушка, есть семейное предание. Еще недавно таким преданием была война, но то поколение почти ушло (память о войне уже никогда не будет семейной памятью, а кристаллизуется в «священное писание» нынешнего российского государства и обрастет ритуалами создаваемой им «гражданской церкви»).

Обетованные метры

Нынешнее старшее поколение в большинстве семей – это люди, у кого одно из ранних теплых воспоминаний – вселение в первую отдельную квартиру. Сегодняшние дедушки и бабушки в 1950–1960-е гг. были детьми, школьниками, студентами в семьях, переезжавших из коммуналок, бараков и деревянных домов-ульев в собранные из панелей пустые коробки с отдельными ячейками. Вот вам маленький исход и маленькая земля обетованная внутри каждой российской семьи. Это первая глава в каждой семейной «библии» – вот почему память о хрущевском времени сейчас так чувствительно резонирует. Даже фильмы о том времени смотреть интересно (авторы сериала «Оптимисты» большие молодцы, почувствовали это).

Квадратные метры, стены и потолок квартиры – не только семейная правда и память, но и самая большая ценность. Это то, что старшее поколение может передать по наследству, а молодое принять; то, что делится или приумножается, смотря по семейной ситуации. Для многих квартира – материальное основание свободы, в том числе и свободы от государства. Превратив городские квадратные метры в деньги, можно уехать подальше от города, на воздух, а можно и в дальние края. Квартира – капитал, который может быть обеспечением для кредита и обеспечением для жизни и источником дохода.

Квадратные метры, стены и крыша суть основания независимости, а потому и чувства собственного достоинства. А раз уж речь идет о свободе и независимости от государства, то тут должно быть как-то задействовано право собственности. И оно, конечно, задействовано. Но только не так прямолинейно, как думают самостоятельные, независимые граждане, выходящие протестовать против нарушения их права собственности московским правительством. Разные горожане, сосуществующие в одной среде, часто на одной лестничной площадке, понимают под правом разные вещи.

Два права

Часто даже в одной голове есть разные понимания права. В сознании обитателя городской квартиры их вполне может быть два – право получить социальную услугу от государства и право «по-западному» распоряжаться собственностью; право социальное и право рыночное. Как мы знаем, далеко не все жители пятиэтажек сопротивляются переселению, т. е. наоборот, лишь меньшинство сопротивляется. Называются разные цифры, например, Григорий Ревзин писал, что 75–80% жителей за снос этих домов. Особенности отношений между российским (московским) государством и населением не позволяют нам знать это наверняка. Предложенное Москвой голосование за включение домов в список не обладает никакой законной силой.

Но люди, которые хотят сноса и новых квартир, существуют. Они зависимые, глупые, несвободные? Нет, они и умные, и независимые, просто живут в правовом и историческом пространстве, не похожем на правовой климат, в котором существуют английские землевладельцы. Новый российский habitus (система приобретенных предрасположенностей, установок, понимания) находится в состоянии формирования и крайне неоднороден. В одном и том же habitat (в данном случае среда обитания, тип жилья – микрорайоны, панельные дома) сожительствуют люди с разными «хабитусами» и картинами мира. Те, кто за снос и получение новых квартир, остро чувствуют свое социальное право, а право частной собственности для них более новая реальность, уходящая на второй план.

Квартиры в хрущевках в советское время не покупались на ипотеку. Только партийные начальники, академики, артисты, художники могли вкладывать во что-либо деньги. Остальные вкладывали труд. «Ипотечным взносом» были пот, кровь и слезы, вложенные в заводы, научно-исследовательские институты, танки и ракеты. Легко сказать, что старшее поколение россиян – носители патерналистских привычек и считают, что им все должны. Но... им действительно должны. Не прописанное в законах «трудовое право», еще крестьянское по происхождению, живо в сознании многих.

Нельзя вдруг отменить советское время и сделать вид, что все мы английские землевладельцы. Исторически право частной собственности начало формироваться на тысячелетия раньше социальных прав, которым всего-то лет 100–150. Но в российской ситуации социальные права «старше». Это нужно признать. Но и спокойно смотреть, как чиновники-бизнесмены и олигархи превращают этот общественный запрос в гигантские доходы, тоже нельзя. Это историческое обстоятельство только повышает значимость борьбы с коррупцией. Потому что в нашем случае коррупция есть в том числе и присвоение плодов труда советских поколений.

Да, московской власти выгодна установка на социальное право – это «нефть» московской мэрии и олигархов стройкомплекса. Патерналистское социальное право подпитывается в ущерб праву частной собственности и свободолюбивым «ипотечникам». Но тут силы неравны: граждане поставлены в условия экономической и политической несвободы в, по сути, национализированной экономике. Хорошо бы для начала понять, каково на сегодня соотношение приверженцев социальных прав и прав рыночных, частных.

Полная версия статьи. Сокращенный газетный вариант можно посмотреть в архиве «Ведомостей» (смарт-версия)