Как Россия и Белоруссия помогли создать новый консерватизм
Их подходы к управлению оказались невероятно привлекательными
Российская тема — одна из тех двух-трех позиций, отношение к которым определяет ваше место в нынешней политической конфронтации
Во множестве стран к власти пришли противники либерализма. Сами они называют себя защитниками народа и традиций, борцами с эгоизмом и космополитизмом столиц, с мигрантами и прозрачностью границ, с наднациональными органами и международными многосторонними договорами. Многие из них поддерживают нынешнее руководство России и на этом строят значительную часть своей публичной риторики. Критики называют их популистами, редко – консерваторами.
Все перечисленное так или иначе свойственно Виктору Орбану, Милошу Земану, Ярославу Качиньскому, Дональду Трампу и др. Их консерватизм можно назвать таковым только условно – определить его можно скорее по тому, с чем он борется, чем по тому, чем является. Он скорее компонует блоки и свойственные, и несвойственные старому консерватизму, по сути изобретая новое политическое течение. Но он интересен и важен тем, что он новый, собранный по случаю из блоков, которые раньше этому политическому крылу не были характерны. И еще он интересен тем, что Россия сыграла в его появлении яркую и определяющую роль.
Президент США Рональд Рейган представлял партию, ценившую иммигрантов, стоявшую за открытый рынок международной торговли и настроенную принципиально отрицательно по отношению к СССР. Президент США от той же партии Трамп не только придерживается противоположных взглядов по всем этим пунктам, но и сумел за короткое время перевоспитать всю партию. Оппозиции ему в республиканской партии осталось крайне мало (поддержка Трампа среди республиканцев под 90%).
Сегодняшняя Россия, конечно, не СССР, но и к России республиканцы раньше относились крайне настороженно: ядерное оружие, идейные разногласия. Для большинства, впрочем, Россия как политическая тема вообще отсутствовала. Торговля между двумя нашими странами крайне невелика – места для лоббизма мало, это вам не отношения с Китаем. О России раньше во время выборных кампаний если вспоминали, то в негативном ключе. В США немало избирателей, переехавших в свое время из Латвии, Литвы, Польши, Эстонии, с Украины, – обществ, исторически настроенных по отношению к России негативно. Остальным все равно. Простая политическая логика диктовала: о России или плохо, или никак.
Теперь Россия – точнее, определенный образ России – оказалась в центре политической дискуссии. О России теперь или плохо, или хорошо. Российская тема – одна из тех двух-трех позиций, отношение к которым определяет ваше место в нынешней политической конфронтации. Это справедливо не только для США, но и, с некоторыми оговорками, для многих европейских стран. Что могло так повлиять на Запад? Повлиять настолько, что сам Запад как раз по отношению к России теперь и разделен?
Конечно, связанные с Кремлем бизнесмены, церковные деятели и некоторые российские политики на протяжении многих лет поддерживали связи с правыми силами в Европе и США (тот же много в последнее время упоминавшийся Александр Торшин). Но представить, что сдвиги подобного масштаба могли быть следствием целенаправленной политической инженерии, крайне сложно. Даже активные мероприятия – вроде взломов компьютеров и кампаний в интернете – не могли бы переломить ход событий так серьезно.
В происходящем много естественного. Неприятие самой идеи прав человека, прогрессизма, либерализма, секулярных ценностей, поддержки меньшинств и мигрантов, конечно, сближает нынешних правителей Будапешта и Москвы. Но все эти блоки подбирались постепенно, под ситуацию – по принципу «что работает». Есть в новом консерватизме и что-то еще. Сам подход Кремля к управлению, судя по всему, оказался невероятно привлекательным открытием. Оказывается, можно отменить всякое стеснение по поводу постановки под контроль прессы, судов, бизнеса и общественных организаций, найти отличные объяснения, с которыми согласится достаточное число избирателей.
В свое время в России много говорили о том, что в борьбе с независимыми структурами вроде прессы, НКО и бизнеса Кремль многому учился у Александра Лукашенко. Его обвиняли в том, что он последний диктатор Европы, а он, оказывается, первый. Так что отцом волны нового консерватизма стоит считать его.