«От первого лица»: автобиографическая проза Харуки Мураками
Новый сборник рассказов от мастера современной прозы впервые вышел на русском языкеХаруки Мураками выпустил сборник рассказов «От первого лица». В нем автор традиционно обращается к своим любимым темам: джаз, музыка The Beatles, бейсбол, любовь, фатализм и конечность чего бы то ни было на свете. Он же и выступает главным героем. Мураками вспоминает истории, которые приключились с ним в школе, университете и уже в зрелом возрасте. Каждая история написана в характерной для него манере: меланхоличный автофикшен, поэтичные размышления и немного зыбкого абсурда на грани реального и метафизического.
С разрешения издательства «Эксмо» и Inspiria мы публикуем отрывок из рассказа «Чарли Паркер играет боссанову», где Мураками рассказывает, как он написал музыкальную рецензию на вымышленный альбом Чарли Паркера по прозвищу Птица и опубликовал ее в литературном альманахе.
1963 год. Прошло немало лет с тех пор, как в последний раз упоминалось имя Чарли Паркера по прозвищу Птица. Где он и чем занимается теперь? Любители джаза по всему миру перешептывались об этом. Нет, он не умер. Нет подтверждений его кончины. Кто-то может возразить: «Как и подтверждений того, что он жив».
Последнее, что слышали о нем: будто он перебрался в поместье своей патронессы — графини Ники — и борется там с недугом. О том, что Птица — конченый наркоман, знает любой поклонник джаза. Героин, этот белоснежный смертоносный порошок. Мало того, по слухам, у Птицы была тяжелая форма воспаления легких, патология других внутренних органов, он страдал от диабета и в завершение всего — душевным расстройством. Даже если бы он, к счастью, и выжил после всего этого — походил бы на развалину и вряд ли мог держать в руках инструмент. Вот так Птица пропал с глаз людей и стал красивой легендой джазовой сцены. Произошло это в 1955-м или около того. И вот, спустя восемь лет, летом 1963-го Чарли Паркер опять взял свой альт-саксофон и вернулся в студию в пригороде Нью-Йорка, чтобы записать новый альбом, который будет называться «Чарли Паркер играет боссанову». Можете поверить в такое? Советую верить. Во всяком случае, так оно все и было.
Так начинался текст, который я написал в студенчестве. Первая в моей жизни публикация, за которую я получил пустячный, но все же гонорар. Разумеется, пластинки «Чарли Паркер играет боссанову» не существует. Чарли Паркер скончался 12 марта 1955 г., а взлет боссановы в Штатах — усилиями Стэна Геца и других — пришелся на 1962-й. Однако я предположил: вдруг Птица дотянул бы до 60-х, проникся боссановой и начал ее исполнять... — и написал рецензию на вымышленный альбом. Редактор университетского литературного альманаха, ничего не подозревая, посчитал, что альбом существует, и без всякой задней мысли поместил статью в колонку музыкальных рецензий. В журнал статью отправил мой приятель — его младший брат, приписав: «Чувак прикольно пишет. Лови его статью. Что скажешь? Сгодится?» (Альманах перестал издаваться после четырех номеров, мой текст поместили в третий.) Я написал статью так, словно ценная запись Чарли Паркера увидела свет благодаря тому, что в хранилище фирмы грамзаписи случайно обнаружили магнитную ленту. Хвалить себя неловко, но я считаю, что текст получился правдоподобным в мелочах, а написан со страстью. Под конец я и сам был готов поверить, что пластинка и впрямь существует. Журнал напечатали, и на мою статью посыпались отклики. Само по себе это скромное университетское издание, на публикации в таких обычно никто не реагирует. Однако на свете, похоже, немало поклонников, почитающих Чарли Паркера как бога, и в редакцию прислали несколько возмущенных писем: дескать, «глупый розыгрыш» и «бессердечное святотатство». То ли у этих людей плохо с чувством юмора, то ли это у меня юмор какой-то извращенный, даже не знаю. Но были и такие читатели, кто приняли мою статью за чистую монету и отправились в магазин за пластинкой.
Главный редактор, конечно, высказал мне за то, что я его надул (хотя это не так — я лишь утаил подробности), но в душе и сам был рад, что статья вызвала реакцию, пусть даже по большей части и возмущенную. Это подтверждается тем, что он попросил показывать ему, что еще я напишу, будь то рецензия или рассказ. (Вот только сам журнал закрылся раньше.)
***
Полагаю, вы уже составили себе представление о музыке из того альбома. Конечно же, той записи не существует. Точнее, по идее, ее не должно существовать. Оставим на время события тех дней и перенесемся дальше. Я совершенно не помнил, что студентом написал такой текст. Жизнь моя неожиданно наполнилась разными событиями, на фоне которых вымышленная рецензия выглядела ребячеством, безответственной веселой шуткой. Но лет через пятнадцать тот текст вернулся ко мне в совершенно неожиданном виде. Будто запущенный бумеранг, о котором давно позабыли, прилетел назад и тем самым застал всех врасплох.
По работе я приехал в Нью-Йорк, в свободное время пошел прогуляться по городу и заглянул в небольшой магазин подержанных пластинок на Восточной 14-й улице. Там, в разделе Чарли Паркера я обнаружил пластинку Charlie Parker Plays Bossa Nova. Похоже на бутлег, частное издание. На белом конверте — ни картинок, ни фотографий, только название, отпечатанное аляповатым шрифтом. На обратной стороне — список исполнителей и композиций. Как ни странно, и то, и другое — точь-в-точь, как я указал в своей студенческой рецензии. Вплоть до участия Хэнка Джоунза на двух композициях вместо Карлоса Джобима. Я как взял ту пластинку в руки — так и замер, лишившись дара речи. Словно парализовало некую частичку где-то в глубине моего тела. Я снова оглянулся по сторонам. Это правда Нью-Йорк? Да, я в его деловом районе, в магазинчике подержанных пластинок. Меня не поглотил мир иллюзий. И я не вижу сон наяву. Я достал пластинку из конверта. На белом яблоке — названия альбома и композиций. Логотипа фирмы грамзаписи нет. Я посмотрел дорожки на виниле: на обеих сторонах, как и положено, нарезано по четыре трека. Спросил продавца, молодого длинноволосого парня, — можно ли проверить звучание пластинки, но тот покачал головой: «Вертушка сломана, так что никак. Извините».
На пластинке значился ценник — 35 долларов. Я не знал, как поступить, но в итоге вышел оттуда без покупки. Наверняка же это чей-то глупый розыгрыш. Какой-нибудь коллекционер взял и состряпал ту вымышленную пластинку, что я некогда описал. Взял какую-то другую с четырьмя треками на сторону, отмочил яблоко и посадил на клей новое, самодельное. Нужно быть дураком, чтобы выложить за такую подделку 35 баксов.
В испанском ресторане неподалеку от гостиницы я выпил пива и скромно поужинал. А когда после этого принялся бесцельно бродить по соседним кварталам, вдруг пожалел, что не купил ту пластинку. Пусть это бессмысленная подделка, пусть за нее заломили высокую цену, я должен ее заполучить. Как необычный сувенир, оставшийся на память от крутых поворотов моей судьбы. И я тут же снова направился на Восточную 14-ю. Шел быстро, но магазин уже закрылся. На прикрепленной к жалюзи табличке значились часы работы: по рабочим дням открыто с 11.30 до 7.30 вечера.
Назавтра я еще раз заглянул в тот магазинчик еще до полудня. За кассой сидел лысоватый мужчина средних лет в потрепанном свитере с вырезом и за кружкой кофе просматривал спортивный раздел газеты. Кофе, похоже, он только что приготовил в кофе-машине, и по магазину витал едва различимый нежный аромат.
Магазин только что открылся, и других посетителей, кроме меня, еще не было. Из маленьких колонок под потолком звучала старая мелодия Фэроу Сэндерза. Мужчина, судя по всему, был владельцем магазина.
Я поискал пластинку в разделе Чарли Паркера, но тщетно. Вчера я точно ставил ее на место. Делать нечего — я прошерстил все ящики в секции джаза. Быть может, она затесалась куда-то еще. Но сколько б я ни искал, пластинка так и не нашлась. Неужели ее продали за те считаные минуты, пока меня не было? Я подошел к кассе и обратился к мужчине: «Я ищу одну пластинку джаза — присмотрел ее здесь вчера».
— Какую? — спросил тот, не отрываясь от «Нью-Йорк Таймс».
— Charlie Parker Plays Bossa Nova, — сказал я.
Мужчина отложил газету, снял очки в тонкой оправе и неспешно повернулся в мою сторону.
— Простите, как вы сказали?
Я повторил.
Мужчина молча отхлебнул кофе и еле заметно покачал головой.
— Такой пластинки не существует.
— Разумеется, — сказал я.
— Если устроит «Перри Комо поет Джими Хендрикса», у нас есть.
— «Перри Комо поет...», — начал было я, но понял, что надо мной подтрунивают. Он из таких, кто острит, а сам даже не улыбнется.
— Но я действительно ее видел, — сказал я. — Подумал, что наверняка такое сделали шутки ради.
— Говорите, видели ее здесь?
— Да, вчера, ближе к вечеру, здесь, — сказал я и описал пластинку: какой конверт, какие композиции, ценник — 35 долларов.
— Вы явно что-то путаете. Такой пластинки у нас никогда не было. Джаз закупаю я сам, цену ставлю тоже. Увидел бы — и не хотел бы, да запомнил.
И он еще раз покачал головой, надел очки и вновь развернул спортивный раздел газеты, но вдруг, будто передумав, опять снял очки, прищурился и пристально посмотрел на меня. Затем сказал:
— Однако если вы когда-нибудь раздобудете эту пластинку, непременно дайте мне послушать, договорились?