Быть на высоте: как покорять вершины в бизнесе и не только

Петр Меберт, управляющий партнер Top CEO Team, рассказывает, как пришел к - в прямом смысле - возвышенным увлечениям

Меня всегда привлекал «высотный экстрим», причем в самых разных его проявлениях: подъемы на вершины, спуски на лыжах по целине, сплавы по бурным горным рекам и даже водопадам... Вся эта история берет начало в детстве. Я вырос в семье альпинистов, горнолыжников, походников. В 1962 году мой отец в альплагере «Алибек» катался с вместе с Юрием Визбором. Помните «Лыжи у печки стоят…»? В общем, эта атмосфера была мне очень близка: я, например, уже с трех лет ходил с родителями на байдарке.

А в первых классах школы я влюбился в девочку Катю, которая жила на втором этаже нашего сталинского дома на Университетском проспекте. Я лазил по каким-то трубам к ней в окошко и дарил цветочки. Это было не особо опасно, в меру. Потом, в 13 лет, я дружил с девушкой, к которой забирался в окно уже на четвертый этаж, по громоотводу: с учетом трехметровых потолков в нашем доме высота была уже немаленькая. Кроме того, я регулярно забывал ключи от квартиры, перелезал на наш балкон через соседский (а это уже был шестой этаж) и через форточку «просачивался» внутрь комнаты. А это все – отличная практика для «верхолаза».

Потом у меня была любимая девушка, которая жила в известном по фильму «Иван Васильевич меняет профессию» доме на Новокузнецкой, на шестом или восьмом этаже. Мы испытывали взаимную симпатию, но девушка была строга. И чтобы завоевать ее сердце, я не придумал ничего более эффектного, чем проделать уже не раз проверенный трюк. Мы с другом залезли на крышу, сбросили вниз веревку – и я ранним июньским утром появился у нее в окне с букетом. Девушка устоять не смогла: таких подвигов она никак не ожидала.

Затем уже со старшими друзьями я начал ходить в горные походы. В середине 1980-х это было модно – тем более что за границу было не выбраться. Мы сами себе шили какие-то рюкзаки, пуховки, ездили в альплагеря. Начинали с Кавказа – Архыз, Домбай, затем Крым. В Верхней Ореанде, в районе Большой Ялты, есть 90-метровая скала Крестовая. Мы проводили там все праздники: жили в палатках, забирались на скалу, купались в море, пили портвейн…

Можно спуститься с Эльбруса – и перезагрузиться мгновенно!

Потом я поступил в МИФИ, где всегда была очень сильная секция альпинизма и горного туризма. Там, с перерывом на службу в армии, я стал уже планомерно заниматься альпинизмом, на Тянь-Шане получил разряд. Облазил Северный Кавказ: Приэльбрусье, Цейское ущелье. Все это было интересно и весело.

Надо сказать, альпинизм был не только увлечением. Благодаря ему еще студентом я начал прилично зарабатывать. Началось с того, что я оказался на Московском ипподроме, на строительстве конюшен. Проку от меня как от строителя было немного – я бегал за квасом, таскал цемент, был на подхвате. Но тут вдруг понадобилось подправить четверку коней на фасаде главного здания: они были сделаны из алебастра, к тому моменту краска облупилась, а мужики не хотели лезть на крышу, и я вызвался. Звучит забавно – но мой первый опыт промышленного альпинизма был связан с реставрацией интимных мест алебастровых коней. Все прошло удачно, впрочем, никто и не проверял мою работу, потому что всем было страшно так высоко лезть.

Если стипендия была всего 40–60 рублей, то мы в месяц получали по 600–800, работая только по выходным. Красили трубы на ТЭЦ, замазывали швы на панельных домах в Теплом Стане и Ясеневе, в которых протекали стены. Люди нам были очень благодарны. Особенно весело реагировали девушки, когда за окном появлялись веселые существа, все в краске, – даже кормили нас бутербродами через форточки. Правда, случались не только курьезные истории – одному моему товарищу нетрезвый дедушка обрезал веревку, посчитав, что лезут воры. Счастье, что товарищ сумел схватиться за балкон.

Одновременно с альпинизмом я занимался горными лыжами. Спасибо родителям, они с семи лет пристрастили меня к этому делу еще в подмосковной Яхроме, на Клинско-Дмитровской гряде. Со временем я стал кандидатом в мастера спорта по горным лыжам. Потом увлекся внетрассовым катанием: скитуром, фрирайдом. В 1993 году первая команда наших ребят поехала во Францию осваивать этот самый фрирайд. А я был, наверное, одним из первых, кто у них учился: в том же 1993-м на Чегете была организована десятидневная инструкторская школа по фрирайду. Спасение в горах, ориентация, лавинная опасность – в школе мы отрабатывали целый комплекс мероприятий.

Мой первый опыт промышленного альпинизма был связан с реставрацией интимных мест алебастровых коней

Конечно, фрирайд – рискованный вид спорта, но прелесть его в том, что ты находишься на абсолютно девственной целине, используешь совершенно другую технику и испытываешь совершенно другие ощущения. Вот, например, я съехал на лыжах с Эльбруса – не думаю, что многие сделали то же самое. Поднимался пешком 15 часов, тащил с собой лыжи, все проклял, пока туда дотопал, – а спустился всего за 40 минут. В принципе вершина несложная – плоская, как стол. На спуске, правда, есть опасные обледенелые места. Но дело не только в этом. Эльбрус не самая высокая гора, но дышать на высоте 5600 м тяжело, в воздухе – лишь половина кислорода. На Килиманджаро, которая выше на 300 м и на которую я тоже восходил, дышится легче, поскольку она находится почти на экваторе. Чем выше забираешься, тем больше хочется вниз – наверное, мне нужны такие перепады. Я люблю подобные состояния.

Из этой же серии сплавы по горным рекам в компании моих друзей-горнолыжников, с которыми мы бывали в Альпах, на Тянь-Шане и на Камчатке, объездили Америку, Канаду и Новую Зеландию. Именно в Новой Зеландии мы преодолели на каяке семиметровый водопад. И именно здесь – на родине банджи-джампинга, на Северном острове, в каньоне высотой 80 м, я совершил свой первый прыжок. Дует ветер, ты стоишь на жердочке, ждешь команды, под тобой пропасть – это реально суперстрашно! Но ощущение свободного полета – феерическое. И именно ради этого ощущения ты и едешь туда, на край света.

Вы спросите, зачем мне это нужно? С одной стороны, все достаточно банально – это такая проверка, самоутверждение: смогу или не смогу, настоящий я мужик или нет. С другой стороны, для меня такой вот экстремальный спуск – оптимальный формат отдыха. Можно неделю лежать на пляже и в итоге почувствовать себя отдохнувшим. А можно спуститься с Эльбруса – и перезагрузиться мгновенно! Более того, в момент спуска эмоции «сжимаются» во времени, становятся более интенсивными, ты максимально сконцентрирован и отвлечен от «текучки», все силы направлены только на одно – на преодоление экстремальной ситуации. Именно в такие моменты и случаются инсайты, прорывные мысли, рождаются нетривиальные решения, интересные идеи. В обычной жизни, «в суете городов и в потоках машин» мне этого достичь не удается. Пока по крайней мере.

Так что впереди – новые вершины. Есть планы добраться до Южной Америки, до Антарктиды, до Тибета и Гималаев. И обязательно Камчатки. Это отдельная тема: вулканы, фумаролы, гейзеры, снег пятиметровой толщины, купание в Тихом океане… С точки зрения впечатлений – самое яркое место.

Читайте также