Зачем американскому адвокату солнце русской поэзии

Переводы Джулиан Генри Лоуэнфельда уникальны – в них сохранена узнаваемая ритмика стихотворений Александра Пушкина. В 2019 году за свои заслуги поэт и переводчик получил по указу Президента РФ российское гражданство, а совсем недавно стал обладателем медали Пушкина «За большой вклад в сохранении русской культуры».
Сын советника двух президентов США родился в Вашингтоне; в его семье никто не говорил по-русски, и никто не прочил ему будущее драматурга и поэта. Но тем страстнее Джулиан Генри мечтает, чтобы Пушкина любили не только в России, но и во всем мире.
Вы были успешным юристом в Нью-Йорке, жили припеваючи. Зачем вам Россия?
Джулиан Генри Лоуэнфельд: Вот примерно так родные мои меня и спрашивали, хотя они же прививали мне любовь к поэзии, музыке, театру…Но всё-таки дед, папа, дядя и сестра – все юристы, и с детства карьера моя была предрешена: я стал судебным юристом от нежелания спорить! Мне говорили: «Почему ты жалуешься?». Ведь у меня было практически все, эдакая типичная American Dream: офис на 38-м этаже небоскреба с видом на Манхэттен (только некогда было любоваться), квартира прямо напротив Центрального Парка (правда, там некогда было гулять), даже водитель, который возил меня на «Линкольне» на работу и домой спать!

А спалось плохо. Золотая клетка всё же клетка, душа ныла от бега в шорах по «правилам Форбса»: жизнь – игра, где тот, кто умер с наибольшим количеством игрушек, победил. Это разве успех?
Д.Г.Л. Да, были у меня даже громкие дела, горжусь, что я защищал от пиратства «золотую коллекцию» Мосфильма, Ленфильма, Союзмультфильма, и я даже прославился, в качестве «адвоката Чебурашки». Но успех в суде - это еще не покой в душе. Я устал от потребительского подхода к жизни, всё измеряя в долларах и центах, цен и ценностей при этом не различая. Помните, у Некрасова: «Поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан»? Скорее, наоборот: если ты поэт, где бы ты ни жил, ты должен писать стихи. Ведь мы живем тем, чем живет наше сердце – и не можем жить иначе.
Но почему все-таки вы так любите Россию и русский язык? Ведь вы знаете и многие другие языки?
Д.Г.Л. Русский, хоть и самый мой любимый язык, вообще-то шестой: родной – испанский (моя мама – родом с Кубы). Ну, английский в Америке везде и всюду. От дедушки и бабушки, которые говорили со мной только по-немецки, я получил Гете, Гейне, Шиллера. В моей гуманитарной школе французский был, само собой, de rigueur. Ну и куда композитору, любителю оперы и музыки, без итальянского? Я еще португальский знаю и очень люблю. Но всё-таки русский язык больше всех покорил мое сердце! Когда я впервые услышал волшебные непонятные слова «Молитвы Франсуа Вийона» Булата Окуджавы, мой мир полностью перевернулся – любовь навсегда! Может, это гены? Ведь мой прадедушка в Германии в свое время был переводчиком произведений Льва Толстого. Правда, родные мои испугались моего интереса, надеялись «ну, пройдет»! Ан нет!
Вы еще переводите Лермонтова, Тютчева, Тургенева, Фета, Блока, Мандельштама, Цветаеву, Ахматову, Есенина, Маяковского. Почему больше всех любите Пушкина?
Д. Г. Л. Пушкин – Эверест русского языка. Пушкин – поэт поэтов. Пушкин - это любовь, свобода, солнце, воздух, легкость, грация, гармония, сила, нежность, разум, юмор, сострадание, и в нем всегда-всегда, даже, когда он ропщет или иронизирует – есть таинственное вселенское тепло. Недаром же он «солнце русской поэзии». Читаешь его, и в душе «вся комната янтарным блеском / Озарена». Это так согревает душу!
Почему тогда Пушкина довольно плохо знают иностранцы, особенно по сравнению, скажем, с Толстым, или Достоевским, или Чеховым?
Д.Г.Л. Потому что плохо его перевели. Только поэт может перевести поэта. Ученый подстрочник так же бесполезен, как Бах на словах… А оттого, что плохо знают Пушкина, плохо знают Россию. И поэтому бытует о России очень злой миф...
Что за миф?
Д.Г.Л. Что «русское - значит тяжелое!» Что вся русская литература – мазохизм и самобичевание. Что жизнь в России – сплошной «Левиафан», сплошная «Нелюбовь»! Что здесь одна жестокость, лень, пьянство, невежество и произвол, что здесь жизнь беспросветна, безысходна и холодна, что здесь нет ни добра, ни чести, ни веры, ни надежды, ни любви, что так было, есть и будет всегда… И поэтому, дескать, России надо бояться.
А как этот стереотип может разрушить Александр Пушкин?
Д. Г. Л. А Пушкин говорил: «Нет истины, где нет любви». Или: «Говорят, что несчастье – хорошая школа; может быть. Но счастье есть лучший университет». Помните, Тютчев писал, что «умом Россию не понять…в Россию можно только верить». Пушкин помогает нам в Россию верить. И, как писал Лермонтов, «С души как бремя скатится, / Сомнения далеко – / И верится, и плачется, и так легко, легко!»
А как эта строфа Лермонтова звучит в вашем переводе?
Д. Г. Л. «All burdens from my soul do sweep, / All doubts fly out of sight, / And I believe, and I do weep, and feel so light, so light!» Какое счастье с этим жить! Вот успех и богатство! Кстати, о вере. Владыка Тихон (Шевкунов), автор бестселлера «Несвятые святые и другие рассказы», тоже очень любит Пушкина. Он меня разыскал, и я перевел его книгу на английский, мы первую премию в фестивале Read Russia New York получили. В итоге я принял православие, владыка сам меня крестил – причем в Великую Субботу.
Вы сейчас создаете фонд «Пушкин – всему миру». Что в планах?
Д.Г.Л. Хотим издавать заветные творения поэта в стихотворных переводах. Планируем концерты, видеопроекты, театральные постановки (начиная с «Маленьких трагедий», с музыкой, которые я к ним сочинил). Также хотим установить памятник Пушкину в центре Лондона. И это не всё!
А в кризисные времена коронавируса готовы ли люди воспринимать и принимать прекрасное? И нашего Пушкина в том числе?
Д.Г.Л. Ну, искусство всегда немножко «пир во время чумы», хотя порой в современном театре, где все специально шиворот-навыворот, оно, скорее, чума во время пира. Но как раз в момент кризиса больше всего нужна «поэзия, как ангел-утешитель». Как мы без поэзии и музыки выразим то, что словами не скажешь? Если мы хотим не просто существовать, а по-настоящему жить, любить и верить, тогда «лишнее» – самое необходимое.