Бенефис Морихиро Иваты: Японский солист завершил карьеру в Большом театре

В Большом театре японец Морихиро Ивата танцевал семнадцать лет, пережив не только смену множества худруков труппы, но и трансформации вкусов и направлений развития главного театра страны. Причем, мудро дистанцируясь от закулисных спектаклей, активно участвовал во всех творческих экспериментах.

К финалу артистической карьеры Ивата пришел с уникальным результатом – он почти не растерял своего виртуозного репертуара. И все же вставлять в творческий вечер шутов из «Лебединого озера» и «Легенды о любви» или Ивашку (партия названа его именем) из «Болта» не стал, проявив редкое понимание того, что не стоит состязаться с собственной молодостью, тем более если она составляет прекрасные воспоминания собравшихся зрителей, – в мемуарах все равно это выглядит солнечнее и ярче. С редким артистическим благородством Ивата окружил себя молодыми коллегами, причем в основном высшего класса. Небольшим «Класс-концертом» отдал дань памяти Александру Бондаренко – педагогу Московской академии хореографии, для которого стал одним из первых звездных учеников. Проявил себя патриотом полузабытой советской классической хореографии – вместо стандартных па-де-де из «Дон Кихота» да «Корсара» включил в программу номера Лавровского, Вайнонена, Голейзовского, Захарова. Показал собственные номера по лекалам этих мастеров. Хореографические опыты Иваты выглядят простодушными и старомодными. Но, как ни странно, – не раздражающими. Постановщик, в котором еще не умер танцовщик, он восхищается своими артистами: придумывает вязь текучих поддержек, чтобы показать пластическую красоту Нины Гольской и Михаила Крючкова, ставит широкий жест, подчеркивающий драматический накал Дениса Савина, обаятельным Каори Саике и Егору Мотузову позволяет быть самими собой или просто одевает прима-балерину Галину Степаненко в красный костюм – и даже простые па-де-бурре обретают значительность.

Сам Ивата вышел на сцену всего несколько раз. В своем одноактном балетике «Тамаши» он был самым старшим и точным из пяти воинов. И самым академичным – в «Класс-концерте». Гопак из «Тараса Бульбы», которым танцовщик брал когда-то конкурсные вершины, сохранил высоченный прыжок и задор. Это была работа без скидок на здоровье, случайности и любящую публику – продуманная, выверенная и отточенная. Вероятно, именно поэтому роли Иваты навсегда остались в балетоманской памяти, независимо от того, танцевал ли он Конька-Горбунка в провальной постановке, крошечный Марсельский танец в «Пламени Парижа» Ратманского или поставленную для него Владимиром Васильевым роль Балды в одноименном балете.