От редакции: Формула любви
Россияне довольно адекватно оценивают нынешнюю ситуацию в экономике как кризисную, не верят в способность властей что-то изменить к лучшему, но при этом продолжают оказывать высокое доверие президенту и премьеру. И тут нет противоречия.
По данным январского опроса «Левада-центра», только 26% считают, что правительство может добиться изменения ситуации в стране к лучшему, 32% уверены, что не сможет, 36% ответили: «может, добьется, а может – нет» – и еще 6% просто промолчали. Доля верящих в способности правительства падает вместе с развитием кризиса: в июле 2008 г. их было 44%, в августе – 36%, в ноябре – 31%. Социально-экономические индикаторы фонда «Общественное мнение» (ФОМ) также снижаются: все меньше доля тех, кто считает состояние экономики удовлетворительным (46% – в январе, 53% – в начале декабря, 62% – в начале ноября), и все больше тех, кто считает плохим (37% – в январе, 30% – в начале декабря, 27% – в начале ноября). Только 8% уверены, что в ближайшие месяцы ситуация в экономике улучшится (39% – что ухудшится).
Последние замеры ВЦИОМ показали небольшое снижение рейтинга главы правительства (с 81% в ноябре до 77% в январе) и самого правительства (с 58% до 56%), при том что рейтинг президента остался на уровне 75% (см. также статью на стр. А2). Однако другие службы изменений не видят: у «Левада-центра» рейтинг премьера по-прежнему 83% (президента – 75%), у ФОМ – по-прежнему 71% (рейтинг президента вырос за месяц с 52% до 56%, надо отметить, что ФОМ считает рейтинг доверия, а ВЦИОМ и «Левада-центр» – рейтинг одобрения).
Есть ли связь между экономической ситуацией и одобрением действий власти? Может, граждане просто считают кризис внешним, инфернальным злом, на которое правительство и президент повлиять не в состоянии в силу своей земной природы и российского гражданства? Но почему не было такой ситуации в 1990-е, когда рейтинг президента Ельцина и премьеров отнюдь не был стабилен, а плохая ситуация в экономике прямо угрожала сохранению власти? Юрий Левада писал («Суета вокруг рейтингов», «Ведомости» от 22.08.2005), что есть большая разница между социальной значимостью рейтингов общественного мнения в плюралистических обществах и рейтингов, получаемых «в нашей современной ситуации, ориентированной на преодоление даже зачаточных форм политической конкуренции».
Рейтинги лидеров в конкурентной среде – работающий инструмент политического соревнования. Некоторое приближение к этому было в России 1990-х, достаточно вспомнить схватку Ельцина и Зюганова на выборах 1996 г.
В безальтернативной ситуации единственно значимый рейтинг лидера исполняет функцию подтверждения его имиджа в собственных и массовых представлениях. Рейтинг выражает не оценки определенных действий данного лидера, а состояние комплекса массовых ожиданий, надежд, иллюзий, связанных с ним. Отсутствие успехов не обваливает рейтинг фаворита, а стимулирует поиски виновников. При этом за демонстративным одобрением, как правило, не существует четкой позиции, ценностных установок. Поэтому высокий рейтинг лидера может легко сочетаться с негативными оценками текущей ситуации в стране.
Есть другая теория. Исследование, проведенное профессором Лос-Анджелесского университета Калифорнии Дэниелом Трейзманом («Корни рейтинга Путина», «Ведомости» от 6.02.2008), показало, что и рейтинг Ельцина, и рейтинг Путина примерно с полугодовым лагом отражали изменения в экономическом положении населения, рост 2000-х и стал основой высокого рейтинга Путина.
Нельзя сказать, что «теория Левады» и «теория Трейзмана» прямо противоречат друг другу. Но они предполагают разные последствия, если кризис затянется. «По Леваде», при сохранении безальтернативной ситуации народ будет терпеть довольно долго – вспомним СССР. Другое дело, что для сохранения безальтернативности понадобятся все новые усилия. «По Трейзману», рейтинг должен сильно упасть – ну, скажем, к концу года. И тогда либо возникнет альтернатива, либо власть пойдет на жесткое подавление недовольных.