Эдди Астанин: Инвесторы – большие эгоисты
На очередной волне мирового кризиса профессионалы и обыватели привычно сетуют на несовершенство российского финансового рынка, господство на нем горячих денег, зависимость отечественной финансовой системы от изменчивой глобальной фортуны. Проходит время, на рынках меняется все – только эти разговоры из разряда вечных. И выводы традиционны: российский рынок слаб, нуждается в защите.
Доводы протекционистов убедительны. Однако опыт соседей, многочисленные примеры из истории современных российских финансов да и простой здравый смысл говорят об обратном. Десятилетия защиты российского финансового рынка законсервировали его развитие на «детском» этапе. Вечные «русские качели», затянувшаяся кома российского рынка IPO, низкий инвестиционный спрос и некачественная база инвесторов, дорогие деньги для русских компаний-эмитентов – основные следствия избыточной опеки и непоследовательности.
Многие сегодняшние вопросы развития финансовой системы страны – в какой конфигурации и когда иностранные расчетные системы будут допущены на рынок, как быть с ограничениями по зарубежным IPO российских компаний, как должен быть организован доступ на биржи для иностранного капитала – снова и снова возвращают нас к обсуждению барьеров для защиты рынка. В истории, однако, немало примеров, когда стремление оградить свой мир от всякого вмешательства извне оборачивалось против самих протекционистов. В XIX в. город Томск был одним из центров страны, главным торгово-транспортным узлом Сибирского тракта, своего рода хабом. Так продолжалось вплоть до строительства Транссиба, когда, по одной из версий, томские купцы, обладавшие, как и все представители этого сословия, сильным даром убеждения, уговорили инженеров не портить им бизнес и строить дорогу значительно южнее. Жирная синица в руке часто ближе и понятней журавля в небе, так что эта версия очень похожа на правду. Как бы то ни было, всего через несколько десятилетий Томск утратил свою центральную роль в жизни региона. А из крохотной деревеньки Новониколаевск, через которую прошел Транссиб, очень быстро вырос новый центр – Новосибирск.
Чтобы стать финансовым центром, хотя бы региональным, России нужна критическая масса ликвидности на рынке. Фундаментом этой ликвидности являются, безусловно, национальные инвесторы. Однако, хотим мы того или нет, гораздо более значимыми ресурсами обладают глобальные игроки, за внимание которых так или иначе борются национальные рынки большинства стран мира. Так возникает инвестиционная мода на Россию, Азию или Бразилию. И именно через призму национальных приоритетов на глобальном рынке капитала мы должны рассматривать технологические вопросы, детали которых понятны и интересны лишь профессионалам. Пока же развитие российской финансовой инфраструктуры зачастую напоминает попытки тех томичей защитить интересы своего рынка, игнорируя меняющуюся реальность и качественно новые возможности.
Стоит заметить, что, пока мы в России спорим об опасностях снятия барьеров и откладываем полноценный выход на глобальный финансовый рынок, наши соседи успешно движутся в противоположном направлении. Защищая национальные рынки, они открывают их и, не изобретая велосипеда, просто адаптируют на своих рынках общепринятые стандарты и технологии учета прав собственности и расчетов, которые стали универсальными во всем мире и доказали свою надежность и эффективность.
В результате, к примеру, объем фондового рынка в таком «мощном» финансовом центре, как Словения, удвоился только за прошлый год. Польша, последовательно открывая свой рынок, становится региональным финансовым центром. Наши коллеги из Литвы или Венгрии констатируют, что снятие барьеров не приводит к перетоку рынков на более сильные западноевропейские площадки, а стимулирует приток качественных иностранных инвестиций на внутренние рынки, активизирует деятельность внутренних инвесторов и стимулирует рост ликвидности. Ключом к успеху во всех этих странах стало последовательное расширение доступа инвесторов на локальные рынки.
Мы, как водится, выбираем особый путь. Отечественная система учета прав собственности и расчетная инфраструктура заслужили у наших иностранных коллег название «русских спагетти». Они запутаны настолько, что большая часть иностранных инвесторов предпочитает наблюдать за происходящими на рынке процессами со стороны. Отсюда в том числе и офшорный рынок, и рынок депозитарных расписок. Немногочисленная когорта отчаянных профессионалов, специализирующихся на работе в экстремальных условиях, умеет управлять локальными рисками, снимать арбитраж, обходить подводные камни валютного законодательства, грамотно заводить деньги на рынок и молниеносно выводить их обратно. Непрозрачная система, непоследовательная политика и обособленное положение России на карте мирового рынка капитала их вполне устраивают, поскольку именно совокупность этих факторов и создает возможности для «русских качелей» и сверхприбыльного бизнеса на неглубоком российском рынке.
Работая над созданием центрального депозитария в России и понимая, что наш рынок заинтересован в других деньгах – как по масштабу, так и по качеству, – мы сформировали постоянную площадку, своего рода клуб для общения с крупнейшими мировыми финансовыми институтами. Топ-менеджеры вошедших туда институтов – известных всему финансовому миру JPMorgan Chase, UBS, BNP Paribas, Nomura, Bank of New York Mellon, Pictet, SEB, KBС Seсurities – представляют огромный пласт инвесторов, заинтересованных в инвестициях в Россию. Их основной посыл прост. Инвесторы – большие эгоисты. Они не будут долго разбираться со спецификой регулирования. Есть понятные, принятые во всем мире механизмы – инвесторы идут в страну. Нет – они просто предпочтут другие рынки.
Банальность решения не делает его менее правильным. Не доверяем иностранным советчикам, только и ждущим, когда мы снимем барьеры? Хорошо, но ведь и опыт российских финансовых реформ говорит о преувеличенности опасений при движении по этому пути. Либерализация валютного законодательства или снятие барьеров на рынке акций «Газпрома» для иностранцев не обвалили финансовую систему страны, не привели к утрате контроля над стратегическими отраслями. В то же время создание и поддержание искусственных барьеров оказались не способны удержать тех, кто хочет продавать или покупать активы за рубежом, выводить капиталы из страны, покупать из-за рубежа российские активы, запрещенные к покупке иностранцами.
Я далек от мысли, что механическое снятие барьеров в финансовой инфраструктуре страны само по себе приведет к кардинальному улучшению инвестклимата и автоматическому созданию в Москве глобального финансового центра. Полезна и разумная доля протекционизма, который, кстати, применяется нашими коллегами во многих странах мира. Но давайте посмотрим на реальное положение дел. У профессиональных инвесторов все чаще возникают сомнения в адекватности членства России в БРИК. России нужны масштабные инвестиции, мы хотим конкурировать на глобальных рынках, мы остро нуждаемся в модернизации, мы хотим и имеем возможности быть если уж не мировым, то во всяком случае мощным региональным финансовым центром. Для достижения этой цели надо немного: установить и последовательно соблюдать понятные и общепринятые во всем мире правила работы на финансовом рынке.
Есть ли на этом пути риски? Да, риски есть. Достаточно ли этого для создания финансового центра? Нет, недостаточно. Но это совершенно необходимо для качественного изменения ситуации. Как заметил один из участников нашего международного клуба финансистов, завершая встречу, «парадокс, но, похоже, единственное, что может сделать Россия, чтобы надежно защитить свой рынок, – последовательно открывать его, сделав частью глобального».