Какой гражданин России имеет право на уважение частной жизни

Очень многое зависит от избранной процессуальной стратегии, объясняет юрист
По какому принципу государство считает права гражданина на уважение частной жизни нарушенными, не всегда понятно/ Евгений Разумный/ Ведомости

Утечки из ведомственных баз данных – не государственная забота, следует из ответа российских властей на запрос Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ), с которым ознакомились «Ведомости». В 2017 г. ЕСПЧ коммуницировал жалобу 46-летнего москвича (его имя не называется), заявившего о нарушении права на уважение частной и личной жизни и права на эффективную правовую защиту. В 2011 г. он обнаружил в открытом доступе на Савеловском рынке базу ГУВД Москвы, в которой содержались данные, что заявитель – носитель ВИЧ-инфекции и дважды судим. Информация оказалась доступна и его знакомым.

Москвич подал заявление в Следственный комитет с просьбой провести проверку по факту утечки информации, но тот не реагировал. Попытки заставить провести проверку через прокуратуру и суд оказались тщетными.

По данным СМИ, во второй половине 2011 г. правоохранительные органы провели рейды по рынкам и изъяли более 2500 дисков с базами данных, но продолжения эта история не получила. В 2012 г. заявитель обратился в ЕСПЧ, в 2017 г. суд коммуницировал жалобу и запросил российские власти, была ли у государства необходимость собирать такую информацию о гражданине и располагал ли он эффективными средствами защиты.

Права заявителя не нарушены, отвечает уполномоченный России в ЕСПЧ, замминистра юстиции Михаил Гальперин: полиция имеет право обрабатывать данные о гражданах, необходимые для выполнения ее обязанностей, а ЕСПЧ не увидел нарушения, когда другие европейские страны вели сбор клеточных материалов, ДНК-профиля и отпечатков пальцев осужденных, и признал, что это служит законным целям предотвращения преступлений. МВД обеспечивает защиту информации от несанкционированного доступа, уверен Гальперин, а приобретенная заявителем на рынке база – не подлинная, в базах МВД нет сведений о состоянии здоровья лиц, состоящих на оперативном учете. Фактов несанкционированного доступа к информационным системам ГУ МВД нет, а о результатах рейдов сказать нечего – документы и учетные карточки Управления собственной безопасности (УСБ) уничтожены в 2016 г. в связи с истечением срока хранения, сообщает Гальперин. Право на неприкосновенность личной жизни сотрудники ГУ МВД не нарушили, резюмирует замминистра.

Представляющий интересы заявителя адвокат «Международной Агоры» Ильнур Шарапов уверен, что российские власти лукавят: МВД не ведет учет диагнозов, но при работе с уголовным делом такие данные обычно запрашивают. А первоисточником данных, где и когда задерживали его клиента, куда доставляли и что предъявляли, могла быть только полиция – никто другой такими данными просто не располагал, подчеркивает Шарапов: «Насколько мне известно, московское УСБ с ФСБ все-таки проводило внутреннюю проверку по факту утечки данных, но ее результаты решили не делать достоянием гласности». Суд оперативно встал на защиту частной жизни бизнесмена Олега Дерипаски, продолжает адвокат: при желании установить источник утечки нетрудно.

Мгновенно было возбуждено уголовное дело и при попытке активиста «Парнаса» в 2016 г. получить помощь сотрудника Федеральной миграционной службы при проверке подписных листов, вспоминает другой случай Шарапов.

Сравнивать две эти ситуации вряд ли уместно, говорит Виктор Наумов из юридической компании Dentons: «Разумеется, есть общий тезис – если нарушены права и интересы гражданина, они должны охраняться, это обязанность государства. Но в одном случае [с Дерипаской] имеется конкретное нарушение права, известно, кто и как его совершил и какие действия могут быть предприняты для исправления ситуации, также на практике следует учитывать возможности пострадавшего. В другом случае нарушение столь же очевидно, его общественная опасность в силу массовости выше, речь идет уже об уголовном преступлении (ст. 137 УК «Нарушение неприкосновенности частной жизни»), но государство еще должно предпринять сложные действия, чтобы его расследовать и установить причинно-следственные связи, и результат далеко не очевиден. В такой ситуации, несмотря на законную цель и идеи защиты справедливости, очень многое зависит от процессуальной стратегии, и можно предположить, что она была построена не самым эффективным образом, а чиновники не упустили возможности этим воспользоваться, чтобы не загружать себя лишней работой».

С приватностью в России все очень плохо, говорит юрист Роскомсвободы Саркис Дарбинян: сколько угодно предложений пробить человека по базам данных различных служб. Но добиться по факту утечки возбуждения уголовного расследования нереально, отмечает эксперт. Можно жаловаться в Роскомнадзор (формально защита персональных данных – сфера его ответственности), но там занимаются лишь блокировкой сайтов-нарушителей. Никто и не пытается отследить источники утечки, констатирует Дарбинян.

Человек, близкий к Роскомнадзору, в воскресенье сказал, что информацию о таких базах нужно запрашивать в профильном управлении, в выходные оно не работает.

Многие государственные базы данных не просто утекают – на черном рынке можно купить подписку на их регулярное обновление, рассказывает вице-президент Infowatch Рустэм Хайретдинов, а котируются базы, имеющие пользовательскую ценность, например ГИБДД. Есть два способа предотвратить утечки, считает Хайретдинов: рассекретить часть данных, не критичных для граждан (например, о номерах автомобилей); хранить все базы централизованно и не давать к ним госслужащим полного доступа – только конкретную информацию по запросу.

Утечки из госструктур персональных данных регулярны, согласен управляющий партнер Leta Capital Александр Чачава, что неудивительно – к ним имеют доступ десятки тысяч служащих.

В сословном обществе правоохранительная и судебная системы реагируют по-разному на запросы представителей разных сословий, говорит политолог Михаил Виноградов. Случай, по которому появилось решение ЕСПЧ, хорошо иллюстрирует бессмысленность закона о персональных данных: он не охраняет частную жизнь, зато дает государству массу возможностей для ограничений – и в сфере политики, и в сфере регулирования интернета, заключает эксперт.