Плюс сигареты, минус налоги: как в 1990-е зарабатывали деньги на спорт

В 1990-е спорт – как профессиональный, так и массовый – не входил в список государственных приоритетов. В стране накопилось столько социальных, экономических и прочих проблем, что денег на физкультурные нужды не хватало. Но молодой стране было важно показать себя на мировой арене – победы на футбольном поле или в олимпийском бассейне были новостной отдушиной на фоне негативной повестки. Искать источники финансирования решили в предпринимательстве и налоговых преференциях. В 1992 г. указом первого президента РФ Бориса Ельцина был учрежден Национальный фонд спорта (НФС). Правда, новая структура просуществовала недолго. Она зарабатывала на продаже алкоголя и сигарет, вот только команды и сборную поддерживала символическими суммами.

Новые реалии

В 1989 г. 0,1% (или 198 млн руб.) всех государственных расходов СССР приходились на физкультуру и спорт. К тому моменту эта сфера была почти полностью дотационной. Закон о кооперативах, позволивший спортивным организациям оказывать платные услуги и размещать рекламу, был принят лишь в 1988-м. Одними из первых новой возможностью воспользовались главные футбольные клубы страны – московский «Спартак» и киевское «Динамо», разместившие на форме лого итальянского производителя оборудования для мельниц Ocrim. Но в остальном команды продолжали жить по-старому. Тем более что зависимость от государства была не только финансовой, но и административной. Параллельно советские атлеты начали уезжать за границу, но почти все трансферы проходили через государственного посредника-монополиста – «Совинтерспорт».

С распадом СССР перемены захлестнули Россию и российский спорт еще сильнее. Страна шоковыми методами строила рыночную экономику. Появились самостоятельные лиги и первые частные клубы. Государство самоустранилось от управления и финансирования большинства спортивных организаций – денег на дотации не хватало. Дефицит госбюджета в 1992 г. составил 64 млрд руб., т. е. 5–6% ВВП, и правительство искало новые механизмы для поддержки спорта, которые не привели бы к дополнительным расходам. Как раз такую схему предложил тогдашний советник президента РФ Шамиль Тарпищев. К тому моменту у него уже был успешный опыт коммерциализации спорта. В 1990 г. он участвовал в организации первого розыгрыша Кубка Кремля. Благодаря поддержке спонсора – немецкой фармкомпании Bayer – у теннисного турнира появился диковинный для СССР призовой фонд в $330 000.

Новый проект был в разы масштабнее. Тарпищев предложил создать фонд, который пополнялся бы за счет внешней торговли и коммерческой деятельности. Заработанное шло бы на нужды сборных, команд и отдельных спортсменов. Инициативу поддержал Борис Ельцин, и летом 1992 г. в России появился НФС. «Мы создали структуру, которая благодаря щадящему налоговому обложению должна была приносить деньги в спорт, – объяснял в 2001 г. в интервью «Спорт-экспрессу» Тарпищев. – А в дальнейшем НФС планировалось преобразовать в государственный фонд при Министерстве финансов России».

Беспошлинная торговля

Щадящий налоговый режим, о котором говорил Тарпищев, – это практически полное отсутствие каких-либо сборов со стороны государства. В январе 1992 г. в России ввели НДС в 28% (через год снизили до 20% и ввели льготный в 10% для некоторых категорий товаров). Для импорта действовали ввозные пошлины, а для сигарет и алкоголя – еще и акцизы. Но НФС подчинялся другим правилам. Фонд освободили от уплаты НДС, пошлин и акциза на импорт, а также в рамках отдельных контрактов – специального налога в 3%, который ввели для заграничных товаров в 1993–1994 гг. Вообще, в этой сфере тогда царила полная неразбериха. Государство, с одной стороны, пыталось создать прозрачный механизм налогообложения, но с другой – охотно вводило льготы для разных организаций и категорий граждан. Освобождение от налогов стало формой социальной поддержки, например, для членов Российского фонда инвалидов войны в Афганистане (РФИВА), объединений ликвидаторов последствий чернобыльской катастрофы, обществ глухих и слепых и т. д. Поблажки создавали почву для коррупции, причем не только на высшем, но и на бытовом уровне. К примеру, льготами недобросовестно пользовались покупатели подержанных импортных автомобилей – они получали липовые справки о прохождении службы в Афганистане, чтобы не платить пошлину за растаможку.

В случае с НФС на бумаге все выглядело благородно и продуманно. К тому же у фонда уже имелась, по сути, готовая сеть распространения – стадионы должны были превратиться в точки продаж. Объясняя, как работала схема, Тарпищев в 1995 г. приводил в пример опыт Италии времен Бенито Муссолини. «Представьте ситуацию: все приходящие на стадион покупают именно там, потому что у нас дешевле, чем в других торговых точках, – рассуждал Тарпищев в интервью «Коммерсанту». – Это же притягательная сила! Вы подумайте: прямые отчисления от продажи сигарет и алкоголя идут в копилку массового спорта! Даже в конституции Италии времен Муссолини прописано: приоритетной задачей государства является поддержка Олимпийского движения прямыми отчислениями от игорного бизнеса». Казино и букмекеры в те годы так и не стали основой для пополнения бюджета фонда. Магазины НФС на аренах также не открылись, хотя многие российские стадионы в 1990-е действительно превратились в рынки. Тем не менее НФС всерьез взялся за торговлю и даже преуспел в этом деле.

Водка и сигареты

НФС сотрудничал с крупной сетью небольших и средних аффилированных фирм. Они пользовались привилегиями фонда, беспошлинно ввозили в страну огромные партии алкоголя и табака – торговля этими товарами сулила самую большую выгоду. Продукция поступала в обход налоговой в обычные магазины и ларьки. Никаких ограничений по объему импорта для «льготников» не было, так что, по оценкам Государственного таможенного комитета (ГТК), к 1995 г. через спортивный фонд в Россию поставляли до 85% импортного спиртного и до 90% заграничных сигарет. Потери для бюджета оценивались в 10 млрд руб. Кроме того, в 1995-м фонд обвинили в продаже контрафакта: в Венгрии обнаружили подпольное производство шведской водки Absolut, где на бутылки клеили российские акцизы, ранее выданные НФС. Владельцы торговой марки потребовали объяснений, но фонд заявил о непричастности – акцизы у него якобы украли.

Налоговую вольницу призывали прикрыть Минфин, образованная в 1995 г. Счетная палата, депутаты партий «Яблоко» и КПРФ, а также вице-премьер Анатолий Чубайс. Тему поднимали и крупные СМИ – разоблачительные репортажи выходили на НТВ и ОРТ (будущий «Первый канал»). НФС критиковали не только за сомнительные схемы, но и за то, что фонд, вопреки названию, почти не помогал спорту. По данным Счетной палаты, за 1994–1996 гг. он перечислил Олимпийскому комитету России (ОКР) $20 млн (порядка 44–102 млрд руб. по тогдашней инфляции). Сумма скромная на фоне огромных заработков – в 1997 г. Счетная палата выявила в НФС нецелевое расходование 27,5 трлн руб. По словам Тарпищева, фонд поддержал столичный «Спартак», когда нужны были деньги, чтобы сохранить в составе Станислава Черчесова и пригласить из «Пахтакора» Валерия Кечинова. Другой бенефициар НФС – «Ротор». Президент клуба Владимир Горюнов утверждал, что фонд помог клубу пробиться в еврокубки. Такая поддержка выглядела очень избирательной и несущественной.

Льготы начали отменять в марте 1995 г., когда таможня получила распоряжение правительства – требовать уплату НДС и пошлин со всего импорта вне зависимости от того, кто ввозит товар. Параллельно в парламенте обсуждался законопроект о запрете любых налоговых преференций, но Совет Федерации его заблокировал. И все же в августе ГТК составил «белый» список организаций, которым разрешалось не платить пошлины. НФС, как и другие подобные структуры, в него не попал. «Как только нас лишили льгот, сразу ввоз сигарет и алкоголя в страну снизился на 92%. Не выгодно везти. Дорого очень», – комментировал позже Тарпищев. Впрочем, сам он к тому моменту к фонду непосредственного отношения не имел: в 1994-м Тарпищев пошел на повышение, возглавив комитет по спорту. В фонде его сменил Борис Федоров, ранее занимавший пост замглавы координационного комитета по физкультуре и спорту при президенте. В 1996-м нового руководителя задержали в состоянии наркотического опьянения с небольшой дозой кокаина, после чего сняли с должности. В том же году он пережил покушение. Выписавшись из больницы, Федоров косвенно обвинил главу президентской охраны Александра Коржакова в вымогательстве $40 млн и попытке его убить. Вскоре Федоров вернулся в НФС на должность вице-президента, а в 1998-м скоропостижно скончался.

Выигрышный билет

Фонд чуть не обанкротился из-за резкого сворачивания льгот. Структуру спасло решение правительства компенсировать часть недополученных доходов. НФС переключился на другие виды бизнеса – проводил лотереи, владел московскими гостиницами и получал дивиденды в банках. Спорт тоже входил в зону финансовых интересов фонда. Еще в 1994 г. он поддержал организаторов прошедших в Петербурге Игр доброй воли – существовавшего в то время аналога Олимпиады. Поддержка была не безвозмездной – НФС полагалась доля от проданных билетов и ТВ-контрактов. А в 1995-м фонд выкупил права на проведение Кубка Кремля, что также обеспечило доход. Впрочем, лишившись первоначальной схемы с беспошлинным импортом, НФС утратил былое значение. В октябре 1996-го крупнейшие проекты и активы фонда были переданы в частные руки или распроданы.

К тому моменту организация чаще мелькала в криминальной хронике, чем в спортивных сводках. Фонд обвиняли в сотрудничестве с организованными преступными группировками и подозревали в многолетних разборках между «льготниками». НФС враждовал с другими похожими структурами, прежде всего с РФИВА. «Афганцы» тоже торговали алкоголем и сигаретами и не могли поделить рынок. Кульминацией противостояния стал взрыв на Котляковском кладбище в ноябре 1996 г. на могиле Михаила Лиходея, председателя Российского фонда инвалидов Афгана. Среди собравшихся на кладбище были и его соратники, семь человек погибли. Прямых доказательств причастности НФС не было, хотя он также фигурировал в уголовном деле. К концу 1990-х фонд перестал заниматься чем-то заметным и самоликвидировался.