«Все, чем мы гордились, оказалось под сомнением»

Пандемия поставила перед всеми странами мира вопросы не столько экономического, сколько ценностного характера: выяснилось, что граждан уже можно легко контролировать – это относительно просто и не так уж дорого, и потом, это выгодно, хоть и не всем. Это, а также другие последствия эпидемии COVID-19 обсудили участники общеакадемического онлайн-семинара «Влияние эпидемиологического кризиса на экономическое развитие», организованного Центром изучения проблем центральных банков ИПЭИ РАНХиГС.

Пандемия коронавируса – это новый опыт, с которым пришлось столкнуться правительствам большинства стран мира. Все они по-разному пережили как период пиковых значений заболеваемости, так и связанные с этим экономические проблемы. Например, в США по итогам года ожидают дефицита бюджета в 15%, неофициальный долг уже оценивается в $23 трлн, от коронавируса скончалось 160 000 человек, растет фискальная дыра в бюджете из-за снижения налоговых платежей, прокатилась волна банкротств, отметил профессор Бостонского университета Лоуренс Котликофф. Россия на этом фоне выглядит островком стабильности – с относительно небольшим падением ВВП во II квартале (-8,5%), доходов населения (-8%), с сокращением промышленности (-8,5%) и хорошими перспективами отыграть значительную долю этого снижения уже в этом году.

Однако это не значит, что кризис миновал: пандемия выявила глубинные мировоззренческие проблемы, которые невозможно игнорировать. «Этот кризис не экономический, а цивилизационный, – уверен профессор, декан экономического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова Александр Аузан. – Все, чем мы гордились, оказалось под сомнением: мы гордились наукой, но не можем исследовать вирус и разработать лекарства. Мы считали, что демократия лучше, чем авторитарные системы, справляется со сложными ситуациями, но демократия в самой богатой стране мира не смогла обеспечить консолидацию общества в условиях несомненной внешней угрозы. Мы считали, что глобализация дает нам дополнительные инструменты, но G20 даже не попыталась решить проблему пандемии коллективными средствами. Это не значит, что эти ценности ушли, но они в кризисе».

Пандемия привела к бурному развитию одних секторов экономики и сжатию других, что привело к резкому обострению неравенства. И вот уже профессор Колумбийского университета Джеффри Сакс заявляет, что владелец Amazon Джефф Безос «зарабатывает слишком много для одного человека». Но ведь в пандемию росли почти все цифровые платформы – и не только американские, что позволяет говорить о них как о некой силе – и не только рыночной. «Этот кризис привел к доминированию институтов нового типа – цифровых платформ-сегрегаторов, – констатирует Аузан. – Слабые институты начинают замещаться цифровыми платформами, потому что те лучше решают проблемы оппортунистического поведения и асимметричной информации о товарах».

Пора уже признать, что цифровизация прочно вошла в нашу жизнь, осталось только понять, как следует выстраивать взаимодействие с ней, считает помощник председателя правительства РФ Георгий Идрисов. «Во время пандемии правительство ежедневно принимало важные решения на основе данных, и от того, насколько точны были эти данные, зависела эффективность решений, – отметил он. – И стало очевидно, что нам нужно определить границы по доступу к персональным данным граждан».

Проблемы, с которыми столкнулся мир в пандемию, не новы, но раньше власти старались не обращать на них внимания. Как, например, на проблемы, которые не позволяли российской экономике в последние 10 лет расти темпами выше 1% ВВП, указал председатель Счетной палаты (СП) Алексей Кудрин. «Вопрос в том, как мы будем жить после пандемии, – заявил глава СП. – Будем ли мы ориентироваться на национальные центры регулирования или мы все-таки будем проводить политику, которую мы когда-то проводили, создавая межнациональные или наднациональные институты, которые очень востребованы».

От того, каким будет ответ на этот вопрос, похоже, будет зависеть и то, как Россия будет справляться с внешними вызовами – со сменой роли нефти в мировой экономике, ростом волатильности на мировых рынках из-за политики США, – а также внутренними, такими как повышение доли государства в экономике, кризис частного сектора, рост неравенства. «У нас с точки зрения фундаментальных показателей есть существенные слабости, – отметил Кудрин. – Они могут компенсироваться более сильными институтами или более сильным интеллектуальным потенциалом, который еще нужно коммерциализировать. У нас пока слабо работают институты по коммерциализации наших инноваций и разработок. У нас есть хороший кадровый потенциал, но это не гарантия успеха – все хотят быть инновационными, но не у всех это получается. Сможем ли мы заменить нефть другими отраслями, не сырьевыми, а технологическими, – это большой вопрос».