Фаршированный Мольер

Остальные персонажи спектакля, дружно водящие хороводы вокруг Эроса и Танатоса, окажутся столь же мнимыми единицами, как и пресловутый «больной». «Позовите мою дочь!» - надрывает глотку старый бузотер Арган. «Да у вас же нет дочери», - удивляются окружающие. То, что из двух дочек, фигурирующих в оригинале, оставлена всего лишь одна, да и та мнимая, - сущая ерунда по сравнению с остальными метаморфозами, которые претерпел мольеровский текст.

Мартин Вуттке приезжал в Россию считанное количество раз, но всякая его гастроль становилась серьезным театральным событием. Его вершинными ролями считаются брехтовский Артуро Уи, подозрительно похожий на Гитлера («Карьера Артуро Уи», «Берлинер Ансамбль», 1995), и обезумевший классик «театра жестокости» Антонен Арто, отождествленный все с тем же фюрером (моноспектакль «Арто и Гитлер в романском кафе», «Берлинер Ансамбль», 1999). Буйное безумство и полная потеря разумного обличья - вот центральная тема Вуттке в актерском искусстве. Это артист дегуманизированного XX века - он словно бы истребляет в себе все людское, старается выпрыгнуть из человечьей шкуры. Достаточно вспомнить, как его тело в великом спектакле Хайнера Мюллера «Карьера Артуро Уи» вдруг словно ломалось на составные части, уподобляясь очертаниями фашистской свастике. Был человек - и вдруг весь вышел.

Болезнь - вот главный лейтмотив и нового спектакля театра Volksbuehne, где московской публике дали шанс составить мнение о господине Вуттке не только как о драматическом артисте, но и как о режиссере. «Je sui malade («Я болен»)», - пел когда-то актер песню Далиды в финале спектакля «Арто и Гитлер в романском кафе». «Le malade imaginaire («Мнимый больной»)», - зычно возвещает мажордом, давая старт представлению, где Мартин Вуттке сыграет месье Аргана. Мажордом уйдет, а занавес, на котором красуется немецкая надпись «Смеяться до смерти!» (смерть и смех - они ведь где-то рядом?), медленно раздвинется.

Появление Вуттке-Аргана на сцене «Гоголь-центра» хочется встретить вопросом из известного анекдота: «Скажите, а вы в мультфильмах не снимались?» Ведь только в мультфильмах у героя могут выскакивать на такое расстояние глаза из орбит, только там человеческие руки и ноги могут выкидывать столь неописуемые коленца. Видать, этот Арган действительно болен не на шутку. Вуттке с набеленным лицом и клоунским гримом колошматит своей клюкой по склянкам и микстурам, метко плюется в противоположный угол сцены и вообще ведет себя кое-как. На сцене настоящий средневековый фарс со всеми его телесными подробностями, а над сценой - средневековая пляска смерти. Скелет с песочными часами в руках тоже ведет себя как традиционный фарсовый персонаж, время от времени развлекая зрителей стуком костяшек.

Этимология слова «фарс» восходит, как известно, к обычному французскому фаршу. Видимо, памятуя об этом, создатели спектакля «Мнимый больной» почти полностью изъяли ту начинку, об изготовлении которой когда-то позаботился Жан-Батист Мольер, и начинили его своей собственной хорошо перемолотой псевдонаучной белибердой. Если Мольер насмехался над шарлатанами от медицины, то драматург Анна Хеезен, сочинившая новые диалоги, взяла на мушку псевдофилософов и лжепсихоаналитиков. Служанка Туанетта, едва выскочив на сцену, позабудет о своих прямых служебных обязанностях и начнет премиленько болтать о проблемах танатологии, о самоидентификации и поисках собственного «я».

Поначалу смешение телесно-низкого и витийственно-высокого действительно смешит, но на таком контрасте трудно работать долго, и действие помаленьку начинает буксовать. Пытались уморить со смеху, а на деле лишь усыпили. Видимо, не стоило делать Мольера компонентом слишком изысканного блюда - это тот продукт, что плохо поддается фаршировке. Попроще бы. Повеселее.