От редакции: Вернуть лицо
Избиратели в развитых западных странах все реже делают осознанный выбор между партиями и коалициями, претендующими на власть. Очередным подтверждением этого стали предварительные итоги парламентских выборов в Италии, где победители-левоцентристы опередили проигравших-правоцентристов на 0,07%. Исход выборов в стране, население которой приближается к 60 млн человек, решили 25 000 голосов.
В октябре 2005 г. коалиция ХДС/ХСС опередила социал-демократов на выборах в германский бундестаг всего на 0,9% – 35,2% голосов против 34,3%. А предпоследняя президентская кампания в США в 2000 г. и вовсе запомнилась конфузом: демократа Альберта Гора предпочли 50,1 млн избирателей, республиканца Джорджа Буша – 49,8 млн. Однако президентом стал Буш, получивший 271 голос выборщика против 267. Его победу обеспечила Флорида. Преимущество республиканцев в штате с 16-миллионным населением составило 337 голосов. Это дало Бушу поддержку 25 выборщиков от Флориды. Да и в последней кампании Буш незначительно – на 2,5% – опередил Керри.
Чем вызвана микроскопическая разница в показателях победителей и побежденных? Нынешняя структура большинства западных партий сложилась, как правило, в 1950–1960-е гг. Тогда они опирались на четко разграниченные социальные группы. Социал-демократов поддерживали наемные работники, требовавшие социальных гарантий, консерваторов – средние и крупные собственники, не желавшие повышения налогов на бизнес.
К началу ХХI в. жесткие классовые конфликты и разделение между социальными группами ушли в прошлое. Ради победы на выборах партии начали бороться за электорат своих недавних оппонентов и стали изменять идеологическим принципам. Германские социал-демократы включили в программу пункт об активизации внешней политики Берлина, а христианские демократы позаимствовали у своих соперников положение о социально-ориентированной рыночной экономике. Личная неприязнь Берлускони и Проди не исключила из программ обеих коалиций одинаковые положения – об ограничении нелегальной миграции, поддержке сельского хозяйства, развитии итальянского юга, наконец, выводе войск из Ирака.
Партии потеряли лицо. Отличить их можно по экзотическим фрагментам программ вроде пункта о запрете абортов, экспериментов со стволовыми клетками и однополых браков у республиканской партии США.
Избиратели благополучных стран Запада этих нюансов, как правило, не различают. Для них главное – сохранение нынешнего высокого уровня социальных гарантий. Некоторые эксперты говорят даже о кризисе представительной демократии в условиях социального благополучия. Ее институты тормозят экономический рост, накладывая на бизнес слишком много обязательств. Как ни парадоксально, политикам может помочь будущий экономический кризис. Он заставит их задуматься о собственном, резко отличающемся от других пути выхода из болота стагнации.
Впрочем, выход можно найти и не доводя экономику до предынфарктного состояния. В большинстве стран Западной Европы парламенты избираются по пропорциональному принципу, когда депутаты зависят только от партийного руководства, а не от избирателей. Никто не мешает Европе вернуться к смешанной или мажоритарной системе, когда часть или все парламентарии избираются от территорий, как в Великобритании, США или Японии. У Японии можно позаимствовать и еще одну идею. Правящая на протяжении последних 50 лет либерально-демократическая партия – фактически коалиция различных политических сил, объединившихся для того, чтобы противостоять социалистам. Однако все демократические процедуры в стране сохранены. Разве это помешало японскому экономическому чуду 1960–1970-х гг.? Есть еще опыт Швейцарии, где важнейшие вопросы государственного развития решаются на референдумах.