Политэкономия: Словарный запас

Уходящий год незаметным образом существенно пополнил, чтобы не сказать радикально изменил, российский политический словарь. Птичий диалект российской элиты невероятно быстро “всосал” в себя все новые термины. Казалось, обитатели сановных кабинетов и посетители руководящих приемных всю жизнь щебетали на этом новоязе родных осин и волапюке стройных берез: “энергетическая сверхдержава” (вместо “советской державы”), “суверенная демократия” (вместо “социалистической” и “народной”), “1990-е годы” (вместо “царизма”), “ельцинская Россия” (вместо “тюрьмы народов”), “коренное население” (оно же “государствообразующая нация” вместо “русских”), “консолидация активов” (вместо “пересмотра результатов приватизации”) и т. д.

Слова, как выяснилось, имеют значение и многое определяют в нашем текущем бытии и настроениях граждан. Все вдруг стали крупными патриотами, антиамериканистами, государственниками. Хотя, если разобраться, настольный словарик русского человека – 2006 охватывает далеко не самые позитивные явления и тенденции.

Взять, к примеру, ту же “энергетическую сверхдержаву”. Мало того что она по своему внутреннему устройству сильно напоминает Советский Союз с его самотлорской экономической системой. Проблема в том, что под аккомпанемент слов о диверсификации российской экономики если что и “диверсифицируется”, то та же сырьевая модель – просто из нефтяной она превращается в газовую. А “Газпром” становится основным владельцем и оператором такой модели: в его “энергетическом коктейле” уже и газ, и нефть, и электроэнергия.

“Государственный интерес” в новом политическом диалекте тоже важное словосочетание. Как правило, оно означает личный интерес владельцев или управляющих крупных компаний, “русских чеболей”. “Государственный интерес” не всегда совпадает с национальным и практически никогда не совпадает с интересом частного лица – гражданина страны.

Рядом с “государственным интересом” стоит “консолидация активов”, что означает устранение конкурентной среды, дальнейшую монополизацию экономики, а в ряде случаев фактическую национализацию того, что заработало благодаря “грабительской” приватизации.

Недалеко от “консолидации”, передела наследия предыдущих 15 лет, стоит словосочетание, окрашенное в мрачные тона, – “1990-е годы”. Это время, когда все разваливалось, грабилось. Период отсутствующего порядка, разгула криминала и заказных убийств. Эпоха, которая закончилась, как только в стране поменялась власть и был наведен “элементарный порядок”.

В результате наступила “стабильность”. Это термин не новый, зато в 2006 г. он заиграл новыми красками, наполнился более богатым смыслом, использовался где ни попадя.

Список был бы не полон без наиважнейшего термина года, без “суверенной демократии”. И хотя он не очень нравится, например, Медведеву Д. А. и Примакову Е. М., это обстоятельство не снимает его, скажем прямо, “государствообразующей” роли. Наш изоляционизм, наше вечное догоняющее развитие, великодержавный комплекс неполноценности, грубоватый национализм – все это теперь описывается емким словосочетанием.

Пожалуй, по семантическому многообразию это главное словосочетание эпохи, универсальный код к расшифровке всех тайн нынешнего политического режима России.