«У этого объединения было много противников»

В жизни культурной Москвы грядут изменения: к новому сезону объединились труппы трех разных по идеологии и стилю театров – Театра на Таганке, «Содружества актеров на Таганке» и «Апарте». И все это под по управлением актрисы Ирины Апексимовой. Она рассказала «Ведомости. Городу» о том, как работать с гремучей смесью таких не похожих друг на друга актеров, и о громких премьерах, которые ждут москвичей.

– У этого объединения было очень много противников ( в 1993 г. часть актеров Театра на Таганке из-за идеологического конфликта покинули труппу и сформировали новый театр «Содружество актеров на Таганке». – «Ведомости. Город»). И, чтобы никого не раздражать, внешне все прошло тихо и незаметно, а уже внутри театра мы достаточно пышно отпраздновали, особенно конец сезона, который впервые закрыли одной большой труппой. Было прекрасное торжество, и, как мне кажется, многие радовались. Или делали вид.

– Совсем не рассчитывала. Но, в отличие от других объединений, которые произошли в Москве в этом году, труппа бывшего театра «Апарте» целиком влилась в труппу Театра на Таганке – 33 артиста.

– Больше 300. Актеров – 140. Сейчас пытаемся начать все вместе работать. И главная трудность, которую вижу (а я все равно в первую очередь артистка, и для меня творческие задачи самые важные), – это три абсолютно разные труппы. С разными образованием, воспитанием, вкусами. И на начальном этапе главное – договориться о терминах, что называется. Единственный путь, который я вижу, – это режиссерские лаборатории (творческие занятия режиссеров и артистов. – «Ведомости. Город»), существующие у «Таганки» уже семь лет. Правда, если раньше их главной целью был поиск режиссеров для постановок в театре, то теперь к ней добавилась необходимость перемешать труппы. С артистами бывшего «Содружества» этот процесс запущен, с октября начнем делать лабораторию на Факельном, чтобы все понять про артистов «Апарте».

– Нет, и я ни в коем случае не хочу обидеть сотрудников этого театра или как-то оправдаться. Я не могу ходить и смотреть все подряд. У меня есть время на громкие премьеры, на яркие работы кого-то из артистов, на интересных режиссеров. Естественно, я всегда хожу в театры к моим однокурсникам, потому что мне интересно, что они делают и как они развиваются. Но я никогда ни от кого не слышала ни о какой громкой премьере в «Апарте». Сейчас мы только познакомились, я встретилась с каждым из труппы, поговорили: что человек закончил, чем живет, чем дышит.

– Мы в этом году отменили две постановки и сняли один спектакль из репертуара, ровно чтобы, как говорится, не дразнить гусей. Да, появилось очень много агрессивно настроенных людей, которые, не разбираясь в сути дела, не углубляясь в процесс, а просто видя фамилии или еще какие-то слова без учета контекста, приходят в ярость.

– Одна – «Похождения бравого солдата Швейка» Гашека, а вторая – «Щи» Сорокина. Еще у нас был спектакль по пьесе Ярославы Пулинович «Эльза», который поставила в 2016 г. Юля Ауг. Когда пошел поток агрессии, мы стали получать сообщения: «Как вы посмели в государственном театре выпускать на сцену Юлию Ауг (выступила против спецоперации. – «Ведомости. Город»)?!» Никто не подумал, что она в этой постановке – режиссер, свою работу она завершила шесть лет назад и давно не имеет никакого отношения к Театру на Таганке. Даже не получает авторских отчислений. Однако мы вынуждены были снять спектакль по просьбе артистов. Это решение оказалось сложным, потому что для возрастных актеров мало достойного драматургического материала. Но они сказали: «Бог с ним, с этим спектаклем. Нужно уберечь театр от этой никому не нужной агрессии».

– Я не думаю, что он вообще задумывался о том, что воспитывает кадры. Он растил артистов, профессионалов и очень много вкладывал в наше человеческое развитие. Сейчас большая проблема с образованием – я про актерское прежде всего. Каждый год к нам показываются выпускники вузов, и только от двух педагогов выходят более-менее обученные артисты. Неудивительно, что Володя Машков сейчас вгрызся в свой колледж и пытается учить по системе Олега Табакова и золотого периода Школы-студии МХАТ.

– Мне кажется, что тоже нет. Когда я только пришла на работу в Театр Виктюка, то искала себе заместителя. И я пошла по выпускникам, потому что мне очень хотелось, чтобы это был молодой, задорный, амбициозный, только что закончивший продюсерский факультет человек. Но ничего не вышло, потому что выпускники сразу хотели зарплату минимум 200 000 руб. и быть продюсерами кино, а никак не театра. Они вообще по большому счету не понимают, что такое театр. Они каким-то образом сдают свои экзамены, пишут дипломы, но базового образования ни у кого нет. То же самое касается и технических специалистов – например, заведующий постановочной частью. Никто не хочет работать в театре. Все знают, что это маленькая зарплата.

– Я уверена, что нужно запретить все платные факультеты в творческих вузах. Критерий отбора должен быть только один – способности. И мастер курса, который набирает артистов, должен отвечать за каждого, кого он выпускает. Как отвечал Табаков. Его любимым словом было «селекция», и он отчислял даже на четвертом курсе и говорил (цитирую): «Вы должны после меня уметь заработать на кусок хлеба не только с маслом, но еще и с икрой!»

– Да, уже в октябре состоится показ спектакля «Поцелуй. Конармия» по Бабелю в постановке Дениса Азарова, а дальше Виктория Печерникова поставит «104 страницы про любовь» Радзинского, Юрий Муравицкий – «Черную кошку, белого кота» по фильму Кустурицы. Разумеется, будет Островский, так как у него юбилей, и Дамир Салимзянов поставит нам «Горячее сердце». Алексей Франдетти возьмется за мини-мюзикл «Не любовь 5728» Джейсона Роберта Брауна – это постановка всего на двух актеров. И закроет предъюбилейный сезон постановка «Му-Му» в коллаборации с Международным театральным фестивалем им. А. П. Чехова.

Все режиссеры, которые работают в этом театре, хорошо понимают слово «бюджет». И со всеми я заранее оговариваю, что на постановку есть вот такие средства. Мы либо заходим в эту работу, либо не заходим. И так было все эти годы, потому что спонсоры нас никогда не баловали. Сначала потому, что «Таганка» была скандальной, а сейчас и помочь нечем. Мы вытягиваем все проекты благодаря продаже билетов на спектакли основной сцены.

– Нет, мне очень неловко.

– «Никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, в особенности у тех, кто сильнее вас» – видимо, эта булгаковская фраза очень сильно засела у меня в голове много лет назад. Не могу пересилить себя и к кому-то обратиться за деньгами – у меня просто ломка начинается. По большому счету, весь репертуар делается из средств, заработанных от продажи билетов.

– В «Веселых ребятах» было 72 артиста. И я до сих пор помню свой кредит в $300 000. Это были невозможные деньги, я лично взяла их в кредит в банке. Коммерческий театр существует и сейчас, он не такой масштабный, как можно было делать в 2000-х гг. Но даже моя антреприза до сих пор существует – мы гастролируем со спектаклем «Скамейка».

– Конечно, зайду. О чем речь? Живем-то один раз. А вдруг выгорит?

– За эти годы у фестиваля сформировалась такая крепкая команда, что, скажем честно, я минимально в нем участвую. Это в первые несколько лет все просто делалось руками – вплоть до прибивания декораций в саду Эрмитаж.

– Думаю, что нужен, потому что за девять лет у него появились свои фанаты. Фестиваль проходит в рамках Дня города и отлично дополняет действия на других площадках. Конечно, у нас много ограничений – мы не можем вывезти в сад Эрмитаж все спектакли, которые хотелось бы, в силу того, что это открытая площадка, дневное время. Нужно, чтобы спектакль шел без антракта. Но все-таки у людей есть возможность узнать, что в Москве существуют вот такие театры и вот такие спектакли.

– По мне, здесь достаточно много предметов. Я люблю чистоту, пустоту. Мне нужно, чтобы меня ничего не отвлекало. Тогда я могу отдыхать.

– Практически. Может, это от того, что я лимитчица, провинциалка и очень много в своей жизни переезжала – из одного города в другой, общежития, квартиры, потом гастроли. И чем меньше у тебя чемодан, тем удобнее: ты же носишь его сама. Поэтому лишние вещи я на работу не приношу. Мне нужно, чтобы в любую секунду я могла встать и уйти из этого кабинета. Понятно, что мне будет больно и обидно, если так произойдет, но тем не менее я не буду держаться за этот стул, не привяжу себя к нему.

– Да. У меня очень узкий круг дорогих мне проверенных жизнью людей.