Мужское и женское: какой получилась «История моей жены»
От призера Каннского и Берлинского фестивалей с Леа Сейду в главной роли3 марта в прокат выходит романтическо-историческая «История моей жены» венгерки Ильдико Эньеди о причудливых взаимосвязях мужского и женского.
Второе десятилетие XX в. У капитана дальнего плавания Якоба Штэрра несварение желудка и неспокойно на душе во время очередного плавания — все от того, что рядом нет заботливой супруги, как шутит его подопечный. Вопрос с женитьбой Якоб решает уже на суше в кафе: заключает с другом пари, что свяжет себя узами брака с первой женщиной, что войдет в помещение. По счастью, судьбой Штэрра оказывается обворожительная француженка Лиззи (Леа Сейду). Он ничего о ней не знает, она, кажется, понимает про Якоба больше, чем он сам, и согласна принять его предложение руки и сердца. Так начинается их семейная жизнь.
Творческая биография Ильдико Эньеди стартовала в 1989 г. на Каннском кинофестивале с чувственного дебюта «Мой XX век», за который она получила «Золотую камеру». «История моей жены», ее седьмой по счету полный метр, — тоже своего рода дебют. Эньеди в первый раз выстраивает предметный мир героев не вокруг оригинального сценария, а на основе литературного первоисточника, модернистского романа Милана Фюшта.
Его книгу «История моей жены. Записки капитана Штэрра» она делит на 7 глав-уроков с названиями о природе человеческих отношений («О потере контроля», «О практическом решении проблем» и т. д.), задавая литературной основе четкую структуру. При этом главные границы в этом кино пролегают не между отдельными эпизодами из жизни Лиззи и Якоба, ватерлиния проходит между жизнью морской и сухопутной.
В первой, привычной и хорошо ему понятной, Якоб крепко стоит на ногах, уверен в себе и своем деле. На земле же капитана дальнего плавания штормит: совсем не знакомая ему супруга — неизведанный океан, в который он погружается без координатов и инструкций от штурманов. Лиззи соткана для Якоба из духов и туманов, кокетливых улыбок мимо проходящим мужчинам и разговоров о любви. Столкнувшись с этим неопознанным объектом смутного желания, он, кажется, не стремится его познать и выбирает собственные домыслы и навязчивые мысли об измене вместо реального человека.
«Записки Якоба Штэрра» написаны в виде дневника, и кино Эньеди отражает это не столько при помощи местами слишком манерного литературного слога или размеренного темпа — это видно по выбранной автором оптике. Ведь, вопреки названию кино, это не история Лиззи, а ее портрет, написанный мыслями, страхами и комплексами самого Штэрра. Возведенный в абсолют male gaze, призма мужских сомнений и надежд.
Якоб подозревает супругу в измене, хотя прямых доказательств у него нет. Он не знает, что она делает во время его дальних плаваний, — и этот страх и неуверенность съедают душу, не оставляя вопроса о чувствах и мыслях самой Лиззи. Разговор, чувственный контакт с супругой и просто проведенное вместе время не сближают их, а словно бы еще больше разводят в разные стороны, особенно в тот момент, когда Лиззи дает карт-бланш самому Штэрру на измену и практически кидает его в объятия молодой пассажирки лайнера. Недаром и сцена секса уже самих супругов большую часть времени показана общим планом, через проем входной двери — в этот интимный момент они так близко и одновременно так далеко.
Причудливые взаимосвязи мужского и женского Ильдико Эньеди исследовала и в своем предыдущем фильме — снятом пять лет назад «О теле и душе», получившем «Золотого медведя» Берлинского фестиваля. В той картине поступательно и осторожно сближались связанные воедино одинаковыми сновидениями работники скотобойни, и весь окружающий мир постепенно отходил для них на второй план. В «Истории моей жены» жизненный уклад героев (а вернее, одного Якоба) не то чтобы второстепенен — он словно бы живет своей жизнью, не подвластный желаниям и мыслям самого Штэрра. В какой-то момент он в панике задаст миру вопрос: «Почему я не могу создать порядок в своей жизни?» И сам не сможет найти на него ответа.
После показа «Истории моей жены» в Каннах западная пресса упрекала Эньеди за неожиданную манерность, индифферентность героев и отсутствие яркого авторского голоса, так явно ощутимого в предыдущих фильмах венгерки. Однако безжизненная выморочность этого кино — отражение мыслей его главного героя, плывущего по течению жизни с остановками в заранее предначертанных портах. Привыкший все держать под контролем на море, он безоружен перед миром, который меняется на его глазах, и не в силах справиться с последствиями единственного импульсивно принятого решения — женитьбы. История его жены — история его самого, не справившегося с чувствами любви и страха, трагедия человека на пороге личной катастрофы. И эти эмоции просты и понятны, а также невероятно актуальны и в 1920 году, и 100 лет спустя.