Креативные индустрии в России постепенно выходят из привычной рамки «про творчество» и становятся разговором о стоимости, правах и масштабировании. Такой сдвиг отчетливо читается в дискуссиях Петербургского международного экономического форума: как следует из обзора «Пространство доверия: “Креативная экономика России. Итоги и векторы развития после Петербургского международного экономического форума – 2025”, подготовленного Московской школой управления и Росконгрессом, в выступлениях спикеров все чаще креативный продукт описывается как экономический актив с понятной логикой монетизации и выхода на внешние рынки.
Самой повторяемой формулой в этих обсуждениях стала «интеллектуальная собственность». На первый взгляд – термин юридический, почти канцелярский. Но на деле он фиксирует новую точку сборки отрасли: креативные индустрии воспринимаются как механизм превращения идеи, сюжета, дизайна или цифрового сервиса в защищаемый и продаваемый результат. Иными словами, ценность переносится с «таланта» на управляемый портфель прав, лицензий и каналов дистрибуции – от онлайн-платформ до международных маркетплейсов.
Этот переход заметен даже в том, как разные сегменты описывают себя. В кино и аудиовизуальном секторе звучит прагматичная тональность: признаются высокие риски и частота неудач, но при этом обсуждаются модели окупаемости и «вторая жизнь» контента на онлайн-платформах. В моде и дизайне доминирует оптимизм вокруг культурного кода и экспортного потенциала – рядом с более субъективными оценками, где гордость за «русский стиль» соседствует с вопросом о дефиците специалистов. В рекламе и маркетинге отмечается двойственность: вера в новые цифровые инструменты и одновременно тревога из-за «серых зон» в Telegram и этических вопросов маркетинга у лидеров мнений. В разработке видеоигр (геймдеве) дискурс наиболее «технологичный»: обсуждаются экспортные возможности, развитие кластеров и цифровых сервисов, но звучит обеспокоенность зависимостью от зарубежных платформ.
На этом фоне роль регионов перестает быть второстепенной. Если раньше креативная экономика ассоциировалась преимущественно с крупнейшими центрами, то теперь повестка расширяется: по конспекту исследования, уже около 70 регионов внедряют нормативные акты и создают институты развития креативных индустрий – чаще всего в форме фондов, агентств или некоммерческих организаций. Децентрализация проявляется и в отраслевой специализации: одни территории делают ставку на моду, другие – на цифровое искусство и медиа, третьи – на кино, компьютерную графику и экспорт анимации. В этом разнообразии появляется важная для экономики логика: регионы начинают конкурировать не только инфраструктурой и льготами, но и собственной «продуктовой нишей» – тем, что можно упаковать, тиражировать и продать.
Отдельно выделяются Санкт-Петербург как культурная столица и Дальний Восток, где креативные индустрии все чаще рассматриваются как драйвер социально-экономического развития. Примечательно, что в обсуждениях возникает и кадровый контур: упоминания Дальневосточного федерального университета подчеркивают, что образовательная политика и подготовка специалистов становятся не «сопровождающей» задачей, а ключевым условием роста.
«В креативной экономике сегодня выигрывают те, кто умеет связывать творческую идею с данными, цифровыми каналами и управлением правами. Это уже не отдельные компетенции, а единая связка», – отмечает Ежова Лилия Альбертовна, кандидат экономических наук, старший преподаватель Кафедры бизнес-информатики Финансового университета при Правительстве Российской Федерации.
Технологическая повестка – один из самых устойчивых мотивов. Онлайн-платформы, искусственный интеллект, большие данные, цифровая дистрибуция больше не воспринимаются как «опция»: по смыслу дискуссий они становятся обязательным условием роста. Причем цифровизация затрагивает не только «новые» сегменты – видеоигры, медиа или программное обеспечение, – но и традиционные направления, включая народные промыслы и ремесла, которые теперь осмысляются через упаковку продукта, продвижение и каналы продаж.
Но при всей технологичности главной сквозной проблемой остается кадровый дефицит. В кино не хватает сценаристов и специалистов по дистрибуции, в моде – управленцев, ориентированных на международные рынки, в рекламе – профессионалов с развитой коммуникационной этикой и гибкими навыками (soft skills), в разработке видеоигр – программистов, дизайнеров и аналитиков. В конспекте фиксируется жесткая развилка: если не выстроить системную подготовку «гибридных» кадров на стыке креатива и технологий, то к 2030 году дефицит специалистов нового профиля рискует стать устойчивым, то есть системным.
Государственная поддержка в этой картине описывается как «каркас» – связующий и стимулирующий. По конспекту, система инструментов уже во многом собрана: гранты, субсидии, льготные кредиты снижают риски запуска проектов; в отдельных сегментах (например, в разработке видеоигр) меры поддержки позволяли командам удерживать рабочие места. С другой стороны, проявляется и тонкая граница: государство необходимо как гарантия устойчивости, но избыточное регулирование может снижать предпринимательскую инициативу и скорость обновления.
Еще один сюжет – инвестиции. Несмотря на активность грантовых инструментов, обсуждения показывают, что полноценный инвестиционный механизм для стадии роста пока не стал нормой. Отсюда – идея специализированного фонда, который работал бы по венчурной модели и финансировал масштабирование. Параллельно звучит риск «постоянных грантополучателей», когда меры поддержки превращаются в самоцель и снижают эффективность всей системы. Показательная цифра из конспекта: сегодня около 80% инструментов поддержки уже реализуются – вопрос смещается от «создать меры» к «настроить их логику», балансируя гранты и инвестиции, федеральный и региональный уровни, стимулы и требования.
При этом общий стратегический вектор для большинства сегментов один – экспорт. В конспекте подчеркивается, что независимо от индустрии – кино, мода, реклама, программное обеспечение или видеоигры – спикеры говорят о выходе на внешние рынки. Наиболее часто упоминается Азия, прежде всего Китай и Южная Корея, а также международные маркетплейсы как канал масштабирования. Здесь российская дискуссия естественно «встроена» в мировую: один из заметных трендов описывается как глокализация – глобальные форматы и технологии работают эффективно только тогда, когда они «встроены» в локальный культурный код. В этом смысле культурное наследие и узнаваемые сюжеты – не ограничение, а ресурс, если они превращаются в современный продукт с понятной упаковкой. «Креативная индустрия становится измеримой, когда у нее появляется продуктовая логика: права, каналы дистрибуции, метрики спроса и прозрачная экономика проекта. Тогда культурный код работает как конкурентное преимущество, а не как декоративный элемент», – поясняет Зубов Ярослав Олегович, доцент Кафедры бизнес-информатики Финансовый университет при Правительстве Российской Федерации.
Барьер, который объединяет почти все направления, – измеримость эффектов. Пока у отрасли нет стандартных подходов к оценке окупаемости и мультипликативного влияния, инвесторы будут сохранять осторожность, а зависимость от субсидий – усиливаться. Добавляется региональная неравномерность: в одних субъектах формируются полноценные кластеры и стратегии, в других меры остаются точечными, из-за чего рынок напоминает набор «островов роста», а не единую экосистему. Наконец, финансовая неустойчивость проявляется по-разному: где-то это длинный срок окупаемости, где-то – барьеры масштабирования, где-то – зависимость от внешних платформ и сложность выхода на международные правила игры.
И все же итоговая тональность дискуссий – осторожно-позитивная. Рынок становится более взрослым: меньше романтизации «творчества ради творчества», больше разговоров о бизнес-моделях, кадрах, технологиях и экспорте. Фактически отрасль переходит от цифровизации к управлению интеллектуальными активами и экосистемами – с региональными «точками сборки» и технологическими платформами, которые позволяют креативному продукту выходить на новый уровень масштаба.
В этом и заключается стратегический смысл происходящего: креативная экономика в России перестает быть периферийной темой культуры и все больше становится инструментом устойчивости – через экспорт, развитие регионов, рост новых профессий и превращение идей в капитал, который можно защищать, измерять и развивать.