Александр Хлопонин, губернатор Красноярского края
– Лицензией на Ванкорское месторождение владеет “Роснефть”. Что вы думаете о возможности участия в проекте французской Total, которая давно проявляет к нему интерес?
В этом году губернатор Красноярского края Александр Хлопонин может войти в историю как собиратель сибирских земель. Через месяц жители края и входящих в него Таймыра и Эвенкии проголосуют за проект объединения трех регионов, инициированный его командой. Хлопонин уже несколько месяцев убеждает граждан, что объединение позволит провести “вторую индустриализацию Сибири”. Иначе, дескать, регион превратится в сырьевой придаток к Китаю. По-другому, похоже, инертных красноярцев на референдум не выманить: явка на выборы в крае редко превышает 40%, а для легитимности на референдум должно прийти не меньше 51% избирателей.
Бывший гендиректор “Норильского никеля” признает: объединение регионов – не самая актуальная приманка для инвесторов, пока в России существует угроза передела собственности под видом пересмотра итогов приватизации. Хлопонин надеется, что федеральные власти все же решатся поставить точку в этом вопросе, а также вернут губернаторам часть отобранных у них полномочий.
– Через месяц в Красноярском крае пройдет референдум по вопросу объединения с Эвенкийским и Таймырским автономными округами. Почему возникла необходимость в этом проекте?
– Это стратегический вопрос и для России, и для края. Наше государство сегодня развивается по принципу выравнивания бюджетной обеспеченности. Мы пытаемся из богатых регионов в виде нормативов налоги забрать в Минфин и за счет этого содержать дотационные территории. Стремление центра перераспределять максимум ресурсов через федеральный бюджет объяснимо. Но в этой модели абсолютно нет стимулов для экономического развития регионов.
Что такое Эвенкийский и Таймырский автономные округа для Российской Федерации? В одном проживают 18 000 человек, в другом – 36 000. Никакого влияния на политику в государстве они не оказывают. Государство выделяет средства из бюджета исключительно на поддержание их текущей жизнедеятельности, при этом постоянно идут споры, не много ли денег туда уходит. Между тем Таймыр и Эвенкия – богатейшие территории с точки зрения своих природных ресурсов, запасов нефти, газа, цветных металлов, леса. А Красноярский край – крупный промышленный центр с мощной энергетической базой, инфраструктурой, индустрией, регион-донор с хорошим кредитным рейтингом и инвестиционной программой. Но для продолжения индустриального развития ему недостает сырьевой базы, которая как раз расположена в этих двух субъектах. Модель объединения трех регионов напрашивается сама собой: мы присоединяем и развиваем округа, делаем их точками роста.
С экономической точки зрения само по себе объединение мало что даст: регион станет более управляемым – и только. Поэтому одновременно с объединением нужно запускать на территории единого края крупные инвестиционные проекты федерального уровня. Объединение должно стать образцовым частно-государственным партнерством, где сойдутся интересы федеральной власти, региональной власти и бизнеса. И где у всех участников будут свои обязательства.
– Что это за инвестиционные проекты?
– Прежде всего освоение Ванкорского нефтяного месторождения вместе с прокладкой трубопровода до порта Диксон и достройка Богучанской ГЭС. Через эти два крупных инвестиционных проекта развиваются и Эвенкия, и Таймыр. Начинают работать природные ресурсы, которые до этого момента не работали. Например, вокруг Ванкора огромное количество мелких нефтяных месторождений с запасами по 20–30 млн т, которые никто не хочет разрабатывать (разведанные запасы Ванкорского месторождения – 150 млн т. – “Ведомости”), потому что нет возможностей для транспортировки нефти. С открытием трубопровода до Диксона такие возможности возникают, и эти мелкие месторождения становятся рентабельными. Один Ванкорский инвестиционный проект дает миллиардные налоги для федеральной и краевой казны, рабочие места и все, что с этим связано. Как только заработает Богучанская ГЭС, в Нижнее Приангарье приходит железная дорога, о чем мы договорились с РЖД, и появляются возможности для промышленного освоения богатейших запасов леса, строительства нового алюминиевого завода. По сути, это вторая индустриализация Сибири. Так уже было в 1970-е, когда промышленное развитие Красноярского края базировалось на двух проектах – строительстве Красноярской ГЭС и разработке Талнахского месторождения цветных металлов.
В итоге Красноярский край выступает в роли региона-локомотива и для других территорий, которые до этого дотировала Федерация. Чтобы осваивать новые проекты, нужны кадры – соответственно, будут задействованы вузы. Будем привлекать сюда русскоязычных специалистов из бывших советских республик.
Есть у нас сегодня сторонники теории о том, что Сибирь – перенаселенная территория, из которой надо вывозить людей, а территорию осваивать вахтовыми методами. Так вот, если мы отсюда будем вывозить людей, Сибирь торжественно и окончательно превращается в сырьевой придаток. Из Сибири в Китай пойдут лес, нефтепродукты, линии электропередачи. В Китае будут строиться целлюлозно-бумажные комбинаты, будут развиваться химическая промышленность, расти занятость и добавленная стоимость. В Китае будет работать все, что угодно, – но не в России. Мы же предлагаем, наоборот, разместить производительные силы и производственные мощности на территории Красноярского края, а продукты этой переработки уже пусть экспортируются в Китай и куда угодно. Это создание заметного в глобальном масштабе промышленного региона, укрепляющего геополитические позиции России в Азии. А пока у нас только красиво говорят, что богатство России будет прирастать Сибирью, но мало что для этого делают. Разве что тащат на экспорт тюменские нефть и газ.
– Вы собираетесь стимулировать приток мигрантов из СНГ в Красноярский край. В масштабе всего государства репатриация как-то не поощряется...
– Конечно, я сам вряд ли решу проблему привлечения в страну трудовых ресурсов, здесь нужно договариваться с правительством. Но я уверен, что стимулировать приток бывших граждан СССР из СНГ в Россию необходимо. Они быстрее адаптируются на территории, чем любая другая иностранная рабочая сила. Они знают русский язык, культуру, нашу историю. Вопрос в том, чтобы оформление документов для них проходило в ускоренном темпе, а миграционные службы [в составе МВД] были укомплектованы штатом, техникой и соответствующими документами. И чтобы интерес экономического развития был приоритетом миграционной политики. Сейчас миграционная служба не работает качественно, у нас не хватает пунктов, у нас огромное количество документов, очереди. А нужно создавать модель “одного окна”. В Красноярске уже решено выделить миграционной службе дополнительную технику и привлекать специалистов, которые могли бы заниматься разъяснительной работой.
– Есть оценки, сколько вам для промышленной модернизации понадобится людей и в какой срок?
– Очевидно, что нужны значительные людские ресурсы. По предварительным оценкам, свыше 100 000 человек. Но важно не столько количество, сколько качество специалистов. Где мы возьмем специалистов, которые будут работать на Ванкорском месторождении, строительстве нефтепровода? Месторождение будет развиваться десятилетия. Можно частично готовить своих специалистов, надо открывать факультеты повышения квалификации в наших вузах. Возможно, надо брать специалистов из Тюмени, где нефтегазовые проекты активно развиваются, так что миграция пойдет и из соседних регионов.
– Соглашение “Роснефти” с Красноярским краем и сам проект освоения Ванкора предусматривают, что до 2010 г. в разработку месторождения надо вложить 86 млрд руб. И по документам “Роснефть” вправе приглашать в качестве соинвестора любых партнеров, которые захотят в этом поучаствовать.
– Проект по достройке Богучанской ГЭС поссорил “Базовый элемент” и РАО ЕЭС. Вы в прошлом году даже обращались с письмом к президенту по этому вопросу. Чем закончилась ваша переписка?
– На уровне президента мы обсуждали только одну тему: есть ли в Красноярском крае производственные мощности, которые будут потреблять электроэнергию Богучанской ГЭС, либо придется тянуть наши сети в Китай, чтобы загрузить их мощности. Для президента очень важно, чтобы Богучанская ГЭС работала в интересах нашей экономики и тех проектов и объектов, которые будут строиться или уже существуют на территории Красноярского края и в целом Сибирского региона. В ходе обсуждения с президентом и правительством выяснилось, что в крае реальных и потенциальных потребителей для новой ГЭС предостаточно. А конфликт между РАО ЕЭС и “Базовым элементом” – это уже не моя головная боль. Насколько я знаю, у “Базэла” была идея обменять акции Красноярской ГЭС на акции Богучанской ГЭС. А РАО ЕЭС настаивало на том, что созданная “Гидро-ОГК” будет являться главным инвестором в достройку, а “Базовый элемент” на правах соинвестора может так же в строительстве участвовать. Я считаю вариант энергетиков наиболее правильной и работоспособной моделью. Интерес “Базэла” как владельца блокирующего пакета станции и потенциального потребителя мы тоже учтем.
– “Гидро-ОГК” – компания, объединяющая гидроэлектростанции по всей России, – недавно зарегистрирована в Красноярске. Как вам удалось заполучить такого выгодного налогоплательщика?
– Решение зарегистрировать здесь объединенную компанию было оптимальным. Именно здесь концентрация самых мощных ГЭС – возьмите Красноярскую, Саяно-Шушенскую ГЭС, Богучанскую, которая будет достраиваться, плюс сеть небольших гидроэлектростанций. И потом, у нас большие совместные [c РАО ЕЭС] планы развития энергетики.
– У вас были конкуренты из других регионов?
– Наверное, были. Но была бы логика в том, чтобы зарегистрировать “Гидро-ОГК” в Новосибирске, например, или в Санкт-Петербурге?
– Правда ли, что РАО ЕЭС договорилось с вами о неких налоговых льготах в обмен на “прописку” “Гидро-ОГК”?
– Нет, налоговые льготы – ни в коем случае! Речь шла о том, что часть дополнительных налоговых поступлений от “Гидро-ОГК” мы будем направлять на реализацию тех проектов на территории Красноярского края, которые выгодны и администрации края, и самой генерирующей компании. На каждый проект будет заключаться отдельное инвестиционное соглашение. Примером такого партнерства может быть достройка дамбы Саяно-Шушенской ГЭС. Я заинтересован в этом, потому что ГЭС реально влияет на жизнь юга Красноярского края, а для энергетиков это производственная необходимость.
– То есть край будет как инвестор вкладывать деньги, которые получит в виде налогов?
– Да. Я считаю, что стратегической задачей власти, будь то Российская Федерация или Красноярский край, является инвестирование в инфраструктуру. Потому что через развитую инфраструктуру развивается частная экономика. Чтобы достроить Богучанскую ГЭС, элементарно надо дорогу довести, в том числе и железную дорогу. Для меня железная дорога – это возможность миграции и передвижения людей на территории. Я, как государство, готов в инфраструктурные проекты вкладывать деньги из бюджета. Через это у меня будет, с одной стороны, развиваться гидрогенерация, а с другой – осуществляться миграционные процессы на территории Красноярского края. На 1 руб., вложенный государством, частные инвестиции должны составлять 5–6 руб.
– А есть договоренность с федеральными ведомствами о каких-то проектах, которые будут финансироваться из федерального бюджета у вас?
– Это немного, около 6 млрд руб. в течение трех лет. Из федерального бюджета в рамках процесса объединения будут финансироваться такие проекты, как программа переселения населения из ветхого аварийного жилья “Север – Юг”. Государство тратит безумное количество денег на содержание пенсионеров на Севере, люди хотят выехать на материк, устроить себе жилье, но не имеют на то финансовых возможностей. Федеральный бюджет выделит на это около 2 млрд руб.
Кроме того, есть проект реконструкции взлетно-посадочной полосы аэропорта Емельяново, на базе которого мы делаем международный транзитный хаб. Есть соглашение с компанией “Волга-Днепр” и зарубежными компаниями о том, что их самолеты будут садиться, дозагружаться, перегружать грузы и лететь напрямую в США, Азию, Европу. Для государства это стратегически важно, поэтому оно готово выделять деньги. Есть проект по строительству объездной автодороги вокруг Красноярска.
Но основные инвестиции в рамках развития экономики единого региона – это, конечно, бизнес. РАО ЕЭС, “Базэл”, “Роснефть”, “Евразхолдинг” и др.
– Как вы оцениваете риск срыва референдума по объединению?
– Я оптимист и верю в здравый смысл людей, которые проживают в Красноярском крае. Думаю, у людей работает чувство самосохранения и никто не мечтает о том, чтобы Сибирь стала чьим-то сырьевым придатком.
Но исторически явка на выборы в Красноярском крае не превышала 40%, а, чтобы референдум состоялся, надо добиться явки в 51%. Это требует очень серьезной разъяснительной работы, и мы этим занимаемся с утра до вечера, встречаемся, общаемся с людьми. Но тем не менее я спокоен, мне кажется, мы реализуем эти задачи, люди выйдут и проголосуют.
– Вы регулярно встречаетесь с крупными финансово-промышленными группами. Для них проект объединения представляет какой-то прагматический интерес?
– Как отдельный элемент по созданию условий для инвесторов объединение, конечно, на 100% плюс. Не надо бегать к трем губернаторам и договариваться, если можно решать вопросы с одним. Но нельзя сделать Красноярский край уникальным исключением из Российской Федерации. Если есть политические риски на Россию, то инвесторы десять раз задумаются, инвестировать в российскую экономику или нет. Пока не будет окончательно закрыта дискуссия о легитимности приватизации и существует угроза “украинского варианта”, любой инвестор очень серьезно задумается. Эти риски объединение не снимает.
– А как вам видятся российские политические риски на фоне дела “ЮКОСа” и протестов против монетизации льгот?
– Пока не закрыта тема с приватизацией, стабильности не может быть. Здесь государству придется ставить точку. Думаю, что все это прекрасно понимают, просто ищут оптимальную модель, чтобы решить эту задачу.
Вторая тема, которая провоцирует нервозную обстановку, связана с тем, что одновременно в государстве проходит огромное количество социальных реформ. Политическая реформа, административная, реформа местного самоуправления, монетизация льгот, реформы образования, здравоохранения. Вдумайтесь, какой должен быть уровень профессионализма правительства, которое должно одновременно держать под контролем такое количество реформ. И какой уровень информационной обеспеченности эти реформы должны иметь, чтобы процессы проходили гладко и спокойно. Но информированность населения неадекватна, никакого подготовительного этапа не было, людям не разъясняли, что происходит.
– Вы, как губернатор, управляющий большим регионом, можете что-то противопоставить этой нервозности?
– Дело не в размере. Красноярский край – регион донорский, и я имею возможность сглаживать на территории эти риски реформ. Мне немного в этом плане легче, как и Москве, Петербургу, Тюмени. Но большинству регионов приходится сталкиваться с огромным количеством проблем в рамках этих реформ.
– Что вы думаете о предложениях полпреда президента в Южном федеральном округе Дмитрия Козака вернуть губернаторам дополнительные полномочия?
– Абсолютно правильно. Если мы пришли к модели, при которой губернаторы, по сути, включены в исполнительную вертикаль, то губернаторов надо наделять полномочиями на территориях. Это позволяет упростить систему разделения полномочий. Сейчас огромное количество федеральных министерств и ведомств работает на территории, это все дублируется региональными учреждениями и т. д. Я готовлю сейчас предложения, в ближайшее время в администрации президента состоится такое совещание по вопросу разграничения полномочий. Особенно остро этот вопрос стоит в сфере недропользования.
– Вы собираетесь ставить перед президентом вопрос о доверии?
– Нет.
– А второй срок вас интересует? Хотелось бы стать назначенным губернатором?
– У меня такая задача: в рамках процесса укрупнения трех субъектов к 2007 г. представить президенту очень качественный с точки зрения организации управления, стратегии экономического развития регион. А после этого уже пусть президент предлагает кандидатуры. Конечно, мне бы хотелось самому вывести регион на новый качественный уровень, завершить реализацию проектов, которые намечены в рамках развития объединенного края.
– Насколько верна информация о создании в “Единой России” правого крыла, которое создаете вы, [губернатор Тверской области Дмитрий] Зеленин, [депутаты Госдумы] Владимир Рыжков и Михаил Задорнов?
– Я с ухмылкой прочитал это сообщение. Похоже, разговоры пошли после того, как Задорнов вместе с Рыжковым приехали в Красноярский край. Странно, что в эту “партию” не записали [экс-чемпиона мира по шахматам Гарри] Каспарова, а также [бывшего владельца “ЮКОСа” Михаила] Ходорковского. Вот, например, [лидер ЛДПР Владимир] Жириновский периодически, будучи проездом в Красноярске, показывает мне свои конструкции новой России, разделенной на 13 губерний. Но это же не значит, что я в ЛДПР планирую вступить или создать там какое-то крыло. С Володей Рыжковым мы давно знакомы и общаемся, но у них свои идеи, они хотят создать правую партию. Я в этом не участвую. Хотя мне в “Единой России” многие вещи не нравятся.
– Какие?
– Много формализма, слабая кадровая политика. Идеологических промахов много. Но это партия, в которой я работаю губернатором, я там отвечаю за Красноярский край. Конечно, “Единая Россия” объединяет представителей разных взглядов, в том числе либеральных экономических взглядов, которых я придерживаюсь. Но говорить о том, что я готов возглавить правое крыло в “Единой России”, нет никаких оснований.
– Правительство недавно одобрило закон об особых экономических зонах. Вы планируете у себя устроить какую-нибудь ОЭЗ?
– Да, мы планируем предложить государству рассмотреть определенную территорию Красноярска как свободную экономическую зону для реализации инновационных проектов. Необходимость диктует сама специфика местности. Когда нас отделяет 4000 км от рынков Юго-Восточной Азии и столько же – от европейских рынков, мы должны либо производить сырье, как сейчас, либо такую продукцию, в себестоимости которой доля транспорта является минимальной. А это как раз инновационные технологии. У нас есть качественная научно-исследовательская база и филиал Академии наук. Один из вариантов размещения ОЭЗ – красноярский Академгородок. Но мы рассматриваем несколько моделей, и решение еще не принято.