Паскаль Лами: «Для России вступление в ВТО – ярлык качества, который нужен стране»

Паскаль Лами предупреждает, что разовый шок от вступления во Всемирную торговую организацию (ВТО) будет весьма неприятен – особенно для бизнеса, который делает ставку на закрытость экономики. Но он верит, что в конечном итоге выгода перевесит все временные неудобства. Простым гражданам он обещает падение цен на товары, а экономике сулит модернизацию и технологический прорыв. При этом Лами жалуется на то, что протекционизм становится все более изощренным и его труднее запретить, и недоволен тем, что на нефтяном рынке конкуренции просто не существует.

– Россия вступала в ВТО около 18 лет с переменным успехом. Прошлой зимой вы говорили, что решимость страны вступить испарилась, а потом вдруг страна активизировала процесс вступления в ВТО. Не так давно руководители более 80 предприятий России подписались под обращением к депутатам Госдумы с призывом отложить ратификацию по присоединению к организации. Дума должна ратифицировать необходимые для вступления в ВТО документы до 23 июля. Как вы думаете, есть опасность, что Россия в последний момент снова притормозит?

– Шли дискуссии, менялись взгляды и приоритеты страны. Сейчас, мне кажется, есть политическая воля. Насколько скоро Россия вступит в ВТО, зависит от нее самой. Торопиться необходимости нет.

Некоторые люди довольны, что Россия вступит в ВТО, но есть и сильные противники: для некоторых компаний открытая торговля будет выгодна, но некоторым бизнесам принесет проблемы, поскольку принцип построения работы был основан на закрытости рынка.

Разовый шок для текущей структуры экономики может быть высокий – он заставит меняться и экономику, и социальную структуру, но долгосрочный выигрыш всегда больше, поскольку растет эффективность и конкуренция, возрастает роль технологий. Отраслям придется адаптироваться к изменениям, но в конечном итоге они станут более сильными игроками в глобальной конкуренции. Политическая экономия проста: надо играть по правилам глобальной торговли. Некоторые люди, конечно, боятся, есть вопросы внутренней и торговой политики. Но, мне кажется, политическая элита России понимает, что вступление приносит стратегический выигрыш и будет способно помочь намерениям правительства модернизировать экономику. Стратегическое решение было принято – лучше мы будем частью глобального рынка и простимулируем модернизацию, чем останемся за бортом. Для России вступление в ВТО – это ярлык качества, который нужен стране.

– Почему все-таки Россия так мучительно вступала в ВТО? Присоединение к ВТО – всегда политическое решение?

– Конечно. На самом деле с Россией получилось то же самое, что и с Китаем, присоединение которого заняло 15 лет и тоже не было гладким. В присоединении 80% работы – это гармонизация законодательства в соответствии с нормами ВТО, это самое сложное для страны. Процесс присоединения к ВТО требует неимоверных усилий чиновников. Это кропотливая работа: приходится искать несоответствия в законодательстве, адаптировать его, принимать новые нормативные акты. Это же тоже политика. Для таких стран, как Россия и Китай, регулирование как раз самая главная проблема: там другая система принятия решений в отличие от стран с традиционно сильной рыночной экономикой.

А вот остальные 20% процесса вступления – это оплата входного билета. Ведь надо заплатить, чтобы стать членом хорошего клуба.

– Сколько?

– Речь идет не о перечислении взноса, а об экономической оплате членства в ВТО – это собственно открытие рынка, производственного сектора и услуг. Можно использовать для примера Китай и сравнить, где находилась страна на момент начала переговоров с ВТО и где она оказалась к моменту вступления. Экономика существенно повысила свое качество. Конечно, Китаю пришлось многим пожертвовать, в российском случае такого не будет.

Кстати, у вас силен такой подход: почему матушка Россия должна еще и платить, мы хотим бесплатно все преимущества. Но это правила игры: ты должен чем-то пожертвовать, чтобы получить новые преимущества. Если Россия хочет диверсифицировать свою экономику, ей нужно добиться открытой торговли и ей нужно продвинуться на глобальном рынке в лагерь технологически сильных стран.

И главный выигрыш от вступления в ВТО получают потребители. Благодаря ВТО россияне смогут покупать все дешевле – и iPad, и одежду, и потребтовары.

– Россия – не страна потребителей, а государство экспортеров и большой нефти. Вы хорошо знаете ситуацию в мировой торговле. А можете объяснить, почему мы наблюдали рост цен на нефть, когда экономики продолжали тормозить?

– В нефтяном рынке есть три фактора, которые влияют на цены. Спрос и предложение, геополитика и стремление нефтепроизводителей гарантировать постоянный поток долларов от продажи сырья. Иногда они хотят гарантированный cash flow без оглядки на другие факторы.

– Но если спрос идет вниз, искусственно цены нельзя держать на высоком уровне сколь угодно долго.

– Спрос и предложение – один из факторов, но он не определяющий. Многое еще зависит от налогообложения нефтяного сектора, доходов бюджета и приоритетов политиков.

– Значит, главная причина – отсутствие рынка нефти?

– Его нет, есть картель, который устанавливает правила, и нет единых международных правил торговли нефтью. В большинстве развитых экономик есть законодательство, которое стимулирует конкуренцию, и его главная цель – предотвратить появление картелей. В нефтяной отрасли такого нет, пока существует картель.

– Высокие цены на нефть сильно беспокоят развитые страны: дорогая нефть тормозит восстановление экономик. Хотя нефть дешевеет в последнее время, цены продолжают находиться на историческом максимуме, отмечает Международное энергетическое агентство. США с Великобританией и Германией обсуждали использование стратегических резервов для охлаждения нефтяных котировок. Если крупные экономики против дорогой нефти, могут они собраться и поставить ультиматум нефтепроизводителям, потребовав дешевую нефть?

– В теории – да, на практике – сомневаюсь. США, кстати, тоже уверенно наращивают производство нефти, так что правила меняются.

– Один из ваших последних докладов был окрашен в мрачные тона: протекционизм нарастает, он охватывает уже 3% мировой торговли. Cитуация угрожающая?

– Очень сильно растет давление тех, кто хочет дополнительных мер защиты внутреннего рынка. Но к счастью, это давление пока не транслировалось в реальные меры по защите: протекционизм вырос с 1 до 3%. В относительном выражении цифра действительно выглядит пока не страшно, но ведь речь идет о $500 млрд.

– Можете назвать главных нарушителей?

– Ну я бы не хотел лишний раз называть нарушителей и накалять обстановку. А то скажут, что это я «плохой человек». Вы можете сами сделать вывод, прочитав наше последнее исследование.

– Тогда назовите самых примерных – тех, кто ратует за свободную торговлю.

– Мексика, Канада, Индонезия, Чили все сильнее открывают свои рынки, а другие страны двигаются в противоположном направлении.

– Вы спокойны и не боитесь бесконтрольного роста ограничительных мер?

– Нет, я не спокоен, я бдителен, и это обязанность ВТО – противостоять протекционистским мерам и следить, чтобы страны не нарушали дисциплину. Некоторым странам удается использовать маневр в политике, не нарушая норм ВТО. Главная проблема – это нетарифные барьеры, и это в первую очередь относится к Китаю. Протекционизм зачастую имеет изощренную форму, меры на первый взгляд нельзя назвать защитными, но по факту они таковыми являются. Может, активных торговых войн уже и не видно, но это не означает, что страны стали более открытыми, – просто изменились методы защиты.

Страны по-разному трактуют понятие «свободная торговля». Поэтому членам ВТО надо собираться и устанавливать базовые принципы. Каждая страна также по-своему определяет понятие «протекционизм», и, если мы соберем всех членов ВТО, у нас, наверное, неделя уйдет на то, чтобы выработать и согласовать определение этого слова.

– В прошлый кризис торговля спикировала более чем на 20%. Не боитесь такого спада снова?

– Не ожидаю такого сильного нарастания кризиса, пока ситуация не столь драматична. По нашим прогнозам, торговля вырастет на 3,7% в этом году.

– Торговля – это производная экономики и не способна устоять в период экономического кризиса. Есть какой-то рецепт поддержать ее в период, когда европейская экономика пикирует? Некоторые страны пытаются успокоить себя тем, что европейские проблемы их не касаются, и считают, что Европа должна сама спасать ситуацию.

– Европа – это рынок, где живет 500 млн потребителей. Если их платежеспособность и благосостояние будут ухудшаться, проблемы начнутся у всех без исключения экономик. Сейчас всем понятно, что в Европе в ближайшие годы не будет никакого роста, но вопрос – сколь долго будет продолжаться стагнация: 5 лет или 10 лет. Потерянное десятилетие, как в Японии, – это возможный сценарий для Европы. Политикам еще предстоит сделать выбор.

Ситуация в мировой торговле также во многом зависит от того, сколь долго будет продолжаться стимулирование экономики правительством: такие меры используются в США, в странах Азии, в Европе. Стимулирование подстегивает рост, а сокращение расходов, напротив, замедляет его, странам надо искать пути адаптации.

Показатели глобальной торговли напрямую зависят от состояния экономики и темпов экономического роста. Если спрос растет, предложение растет – тогда и торговля развивается; если спрос падает – все сокращается. Но есть еще другая зависимость: открытая торговля может стимулировать экономический рост. Такая торговля перетасовывает конкурентные преимущества, подстегивает эффективность и запускает структурные сдвиги, стимулируя эффективность. Конечно, такие изменения не являются быстрыми, но они позитивны в средне- и долгосрочном плане.

– Cейчас многих волнует резолюция по Греции, активно обсуждается выход страны из еврозоны. Если ситуация в Греции продолжит ухудшаться, это сильно ударит по глобальной торговле?

– Греция – не самая крупная экономика (2% в ВВП еврозоны), но, если проблемы возникнут сразу у нескольких стран – Испании, Великобритании, Франции, Италии, – это окажет сильное влияние на мировую торговлю.

– Многие говорят о необходимости реформы международных институтов. МВФ увеличил квоты в пользу развивающихся стран. Вы слышали претензии в адрес ВТО?

– У нас решения принимаются по принципу консенсуса, и некоторые считают, что надо менять эту систему на принцип большинства. Но вопрос – чем заменить консенсус: если большинством, тогда надо одинаковый вес давать решениям Тонго и США, но разве это обоснованно? У европейцев переход от системы консенсуса к системе двойного большинства занял 60 лет. Создание любого наднационального органа – это амбициозная задача, и построение системы принятия решений – очень сложный вопрос. Если пересматривать правила, надо отдавать себе отчет, что на изменение системы могут уйти десятилетия. ВТО постоянно меняется: торговля – это очень динамичная среда, поэтому мы меняемся вслед за экономикой. Не меняется лишь базовый принцип ВТО – свободная торговля.