Пришел, увидел, возродил
Театральной Москве давно известен и его прописной почерк, и фирменные приемы, кочующие из постановки в постановку. Конек Судзуки – соединять классические европейские сюжеты с традициями кабуки и но. Веками отшлифованная японская сценическая техника особенно удачно оттеняет античные истории. Бывший театральный революционер Судзуки начал разрабатывать эту золотую жилу задолго до того, как вошел в возраст патриарха и занял почетное место на международном сценическом Олимпе, так что сегодня человек, видевший хотя бы один его спектакль, без труда представит и любой другой. Это неизменно качественный продукт, поэтому в театральном мире позиции Судзуки незыблемы, как на автомобильном рынке – репутация “Тойоты”. Управляй мечтой. Сближай культуры.
Режиссер в понимании Судзуки, очевидно, миссионер. Название новой постановки звучит так величественно, что сводит скулы: “Идущие и уходящие – возрождение традиций”. Но дело, конечно, святое: тысячелетние культуры встречаются на одной сцене, кто ж против традиций и их возрождения? И вот, затаив дыхание, русский зал внимает голосам, читающим Сутру Сердца Совершенной Мудрости, и, совсем уж оцепенев, прислушивается к божественному звуку колокольчика – эху небесных сфер, с которыми аккомпанирующий монахам перкуссионист Мидори Такада, похоже, в самых близких отношениях.
Ничего больше не надо. Можно даже уснуть, но и в полудреме тебя настигнет весть о печали всего сущего и надежде на выход из круговорота смертей и рождений.
Однако тут в права вступает авторский стиль знаменитого мастера, и на сцену паровозиком выкатываются инвалидные коляски, унылый проезд которых, вероятно, олицетворяет сугубую горечь людского удела. Два года назад Судзуки привозил в Москву чеховского “Иванова”, так там коляски, по словам режиссера, символизировали больную фантазию Сарры. Выглядели они при этом совершенно так же и даже катались, по-моему, в том же порядке, из левой кулисы в правую.
Второе действие знакомо московской публике еще более детально: рачительный Судзуки доукомплектовал премьеру спектаклем “Дионис” по мотивам Еврипидовых “Вакханок”, который уже показывал нам несколько лет назад. Стратегия не столько хранителя традиций, сколько записного постмодерниста: тот же сюжет должен иначе сыграть в новом контексте. Не играет: “Дионис” выглядит не ответной репликой в диалоге, а просто вторым отделением концерта. Отточенные жесты, архетипические мизансцены, ледяной профессионализм. О смысле увиденного зритель прочтет в программке, вежливо предлагающей заметки Тадаси Судзуки о сюжете Еврипида и актуальную суть режиссерской трактовки: столкновение религиозной секты и политической власти.
Пусть так, но тут ваш рецензент вынужден расписаться в бессилии: на любом спектакле Тадаси Судзуки и в голове моей, и в сердце образуется удивительная пустота. Хотелось бы верить, что хотя бы отчасти она буддийской природы.