«Цветные революции»: Песочные часы Монголии
Размах и жестокость массовых протестов в Улан-Баторе, начавшихся 1 июля после оглашения предварительных результатов выборов в Великий народный хурал Монголии, стали неожиданными для всех. Для представителей проигравших партий, которые первоначально призвали своих избирателей выйти на центральную площадь в знак несогласия. Для экспертов, никто из которых не смог предсказать такого поворота событий. Для подавляющего большинства жителей столицы, ранее наблюдавших столкновения такого накала (в их результате погибло пять человек) только по телевизору в репортажах из других стран. Для представителей власти, которые на какое-то время утратили контроль над улицами столицы. Казавшаяся очагом стабильности страна была вовлечена в потрясения, которым лишь немного не хватило до того, чтобы превратиться в очередную «цветную революцию».
Спокойная страна
В 1990-е гг. Монголия часто рассматривалась как образец мирного перехода от «реального социализма» к рынку и демократии. Руководившему страной на протяжении более трех десятилетий Юмжагийну Цеденбалу в центре столицы недавно был открыт памятник, с которым соседствует памятник его идеологическому оппоненту – одному из лидеров демократических преобразований.
Социально-экономические индикаторы последних лет не давали повода для беспокойства. Динамика развития и его качество выглядят вполне прилично на фоне других бывших социалистических стран. По данным Всемирного банка, темпы роста ВВП в 2006 г. составили 9% (в России – 7%), средние же за последние пять лет (2002–2006 гг.) показатели – 7,8% против 6,4% в России. При этом в Монголии доходы распределены относительно более равномерно: значение индекса Джини в 2005 г. составило 32,5%, в России – 39,9% (чем больше значение индекса, тем большая доля национального богатства находится в руках наиболее обеспеченных групп).
Governance Research Indicator Country Snapshot, рассчитываемый на основе данных опросов предпринимателей и экспертов, указывает на сопоставимость качества госуправления в Монголии с российским. Среднее значение показателя эффективности правительства за весь период наблюдений (1996–2006 гг.) в Монголии составило -0,36 (показатель изменяется от -2,5, что соответствует самому неэффективному с точки зрения качества предоставляемых услуг правительству, до +2,5) и -0,46 в 2006 г., тогда как аналогичные данные для России составили -0,56 и -0,43. Среднее за десять лет значение показателя качества государственного регулирования, оцениваемого с точки зрения создания благоприятных для развития бизнеса условий, равно -0,24 (-0,31 в 2006 г.) в Монголии и -0,63 (-0,45 в 2006 г.) в России.
Transparency International не относит Монголию к числу стран с низким уровнем коррупции: индекс ее восприятия в 2007 г. равен 3 по 10-балльной шкале (10 соответствует полному отсутствию коррупции), а средний за четыре года наблюдений индекс – 2,95. Впрочем, все познается в сравнении: российский индекс восприятия коррупции в 2007 г. оказался равным 2,3, а среднее его значение за тот же период – 2,5.
В Монголии практически удалось построить то, о чем в России пока только мечтают, – близкую по своим параметрам к двухпартийной политическую систему. На выборах 2004 г. две крупнейшие партии – Монгольская народно-революционная (МНРП) и Демократическая (ДПМ) – получили примерно равное количество голосов, контролируя 69 из 76 мест в хурале. В 2008 г. две партии получили еще больше мест (73), правда, поделив их в иной пропорции (47 и 26). МНРП господствует в левой части политического спектра, а либеральная ДПМ контролирует его правую часть.
Ежик вместо лебедей
Если в принимающих неожиданно жестокий поворот массовых протестах и было что-то предсказуемое, так это реакция властей. Вначале – испуг и практически полное исчезновение представителей силовых ведомств с улиц и площадей. С площади перед зданием МНРП, крупная победа которой стала катализатором волнений, они исчезли уже после 11 вечера, после нескольких часов противостояния. Кульминацией противостояния стало метание камней: манифестантами – в полицию, полицией – в манифестантов. Причем полицейские метали камни не потому, что плохо вооружены: просто такой «язык» в данной ситуации оказался единственно понятным находящимся по обе стороны баррикад (метание камней здесь является популярной детской игрой).
После постепенного возвращения ситуации под контроль властей – поиск врагов, внешних и внутренних. Предположение о наличии в событиях «внешней» руки – китайской или американской – активно обсуждалось после оседания сажи в здании МНРП. Согласно этой версии «наши» сами на такое оказались бы не способны, без воздействия «из-за гор и пустынь» явно не обошлось. Намеки на «внутреннюю» руку тоже не заставили себя ждать: во всем следует винить лидеров проигравших партий, этих политических «маргиналов» (многие из них впоследствии оказались под арестом). Поведение манифестантов объяснялось просто и прагматично: им заплатили, напоили, дали в руки готовые бутылки с зажигательной смесью – и бросили в атаку. То есть использовали.
С введением военного положения вещать остался лишь государственный канал – MNB. К слову, в самый разгар событий в его эфире демонстрировались советские мультики – о ежике. Видимо, права на использование «Лебединого озера» как символа смуты у советского ТВ выкупить так и не удалось.
Разбитые часы уже не идут
Объяснить необъяснимое – понять причины резкой дестабилизации в выглядевшей устойчивой стране – помогает образ песочных часов. Его предложил для анализа структуры постсоветских обществ Ричард Роуз: две сферы таких обществ, государство и повседневная жизнь обычных людей, соединены лишь тонкой перемычкой. Контакты между двумя сферами эпизодичны, их стараются избежать обитатели обеих сфер, при этом система остается стабильной. Когда же они приходят в соприкосновение – например, в период выборов, – возникает угроза начала неконтролируемой реакции. В нее могут быть вовлечены все находящиеся в «нижней» сфере: от предпринимателей, не имеющих привилегированных контактов с представителями власти, до студентов и пенсионеров. На площади можно было увидеть самых разных людей, неожиданно объединенных ненавистью ко всему связанному с государством.
Именно скрытую ненависть к обитателям «верхней» сферы недооценили представители ДПМ и Партии гражданского движения (она провела в хурал лишь одного представителя), изначально задумывавшие мирный протест. Партия гражданского движения критикует как МНРП, так и ДПМ, подчеркивая коррупционность и первых, и вторых. Ее символом является сердце в цветах национального флага, а ее подход во многом схож со знаменитым лозунгом Нестора Махно: «Бей красных, пока не побелеют, бей белых, пока не покраснеют».
Недооцененной оказалась и дремлющая жестокость «отверженных» государством – тех, кто не включен в официальную систему. Некоторые манифестанты становились мародерами, разграбляя здание МНРП. Прежде всего – молодежь из числа недавно прибывших в столицу и живущих в самовольно застроенных юртами районах ввиду трудностей с получением официального статуса и работы. Именно эти люди острее других чувствуют беды, вызванные исключением из правового поля (оно ведь распространяется лишь на «верхнюю» сферу).
Орудие против партии пролетариата
Можно выделить три урока из событий в Монголии. Первый: общества, характеризующиеся пропастью между властвующими элитами и остальным населением, нестабильны даже тогда, когда какие-то внешние признаки неустойчивости отсутствуют. Искрой может стать любой прямой контакт между представителями двух сфер песочных часов. Второй: даже социальные лозунги персоналий и политических сил, которые воспринимаются как находящиеся «по ту сторону» узкой перемычки, не находят гарантированного отклика у населения. Программа МНРП эксплуатировала многие популистские лозунги, вплоть до обещания выплаты части ресурсной ренты населению (страна богата полезными ископаемыми). Третий: можно ожидать дальнейшего постепенного отдаления Монголии от России – события подобного рода объективно способствуют расширению перемычки, а значит, и постепенному изменению модели взаимодействия между властью и обществом. В Монголии шаг в этом направлении уже сделан. Ирония истории заключается в том, что именно из Монголии была привнесена в XII в. та модель властных отношений, на основе которой по-прежнему функционирует российская государственность.