Для эффективной «мягкой силы» недостаточно пропаганды своих ценностей
Ситуация вокруг ядерных разработок Ирана становится все более запутанной. В субботу министр иностранных дел Манучер Моттаки сказал на конференции по безопасности в Мюнхене, что соглашение о передаче иранского низкообогащенного урана в Россию и Францию для его дальнейшей переработки может быть достигнуто «в не столь отдаленном будущем». Но уже вчера президент Махмуд Ахмадинеджад поручил местным ученым-ядерщикам начать обогащение радиоактивных материалов собственными силами. Наконец, ближе к вечеру гендиректор иранской организации по атомной энергии Али Акбар Салехи заявил, что до успешного завершения переговоров между Тегераном и «шестеркой» (США, Франция, Великобритания, Германия, Россия и Китай) по иранской атомной проблеме осталось «мало времени».
Противоречащие друг другу заявления официальных лиц типичны для нынешнего режима в Тегеране, который в течение многих лет использует резкую смену позиций. Этим политика Ирана похожа на политику КНДР. Пхеньян объявил о выходе из Договора о нераспространении ядерного оружия в 1993 г., затем в 1994 г. приостановил выход в обмен на поставки американского мазута. В 2002 г. Ким Чен Ир объявил о возобновлении ядерной программы, КНДР провела ядерные испытания и пуски ракет. В феврале 2007 г. ядерные объекты были опечатаны в обмен на поставку топлива, продовольствия и разблокирование банковских счетов. Однако летом 2009 г. Пхеньян произвел новую серию запусков ракет. Такой банальный ракетно-ядерный шантаж международного сообщества позволяет Ким Чен Иру сохранять власть в стране и получать гуманитарную помощь для неприхотливого населения.
У Ахмадинеджада ставки куда выше. Иран претендует на роль экономического и духовного регионального лидера (Иран – шиитская страна). Экономическая помощь Тегерану не слишком нужна, он способен себя обеспечить необходимым, его рынок привлекателен для многих западных компаний. Ядерная программа Ирана вызывает негативную реакцию Запада – и тем самым служит символическому единению исламского мира. Пока Ахмадинеджад и аятоллы отстаивают право страны на ядерную программу, их внутриполитические позиции будут оставаться довольно прочными.
Отвечать на иранский шантаж сложнее, чем на северокорейский. Санкции против Тегерана – обоюдоострое оружие. Их чрезмерное ужесточение ухудшит жизнь простых граждан, позволит Ахмадинеджаду и его окружению набрать очки на борьбе с «неверными» и, кроме того, прекратит доступ инспекторов МАГАТЭ на ядерные объекты. Военное решение проблемы, мягко говоря, сомнительно. Численность иранской армии в мирное время достигает 900 000 человек, 400 боевых самолетов и 1700 единиц бронетехники, мобилизационные ресурсы достигают 7 млн человек. США и их союзникам решиться на масштабную войну в регионе после двух иракских войн и длящейся афганской будет крайне тяжело, почти невозможно политически.
Пока что стратегия Запада в отношении Ирана состоит из четырех основных направлений: на переговорах с Тегераном используются пряник (обещание сотрудничества) и кнут (угроза санкций), одновременно делаются попытки организовать внутри страны культурные и политические изменения, со своей же стороны страны Запада модифицируют системы обороны. В целом эта стратегия не дает надежды на разрешение ситуации в обозримом будущем. Вполне возможно, что она в состоянии поддерживать некий паритет в течение долгого времени, и, безусловно, надо продолжать эти трудные переговоры – даже если в какой-то момент Иран создаст ядерное оружие.
При этом стоит обратить внимание на факторы, которые до сих пор недооценены. Конфликт с Ираном находится внутри культурного конфликта Востока и Запада. Запад пытается решить вопрос по своим законам и понятиям, не особенно задумываясь об иных культурных основах жизни и политики шиитского Ирана. И наоборот – иранские политики успешно эксплуатируют недоверие и враждебность ислама к США и Западу в целом. Для эффективной «мягкой силы» недостаточно простой пропаганды своих ценностей.