Шокотерапия по-академически
В число шести “сопротивленцев” вошли молодые композиторы, в основном москвичи (Алексей Сюмак, Дмитрий Курляндский, Антон Сафронов, Сергей Невский – ныне еще и берлинец), Борис Филановский работает в Петербурге, Валерий Воронов – между Кельном и Минском.
Издали манифест (www.stres.tribunacm.ru), определили масштаб амбиций – “современная русская музыка – это мы”, род деятельности – “СоМа” будет жечь традицию в звуковых топках новых машин памяти”, антипатии – “СоМа” против хранения традиции” и стремления – “наша цель – непрерывный пересмотр истории”.
Программа “Орфография”, сыгранная в зале Центрального музея связи, обещала заново обретенный – путем экспериментов – союз слова и музыки. Для эксперимента композиторы выбрали: изощренный новояз Владимира Сорокина (у Филановского и Воронова), еще не рожденные фонемы (Сергей Невский: J’?tais d’accord) и текст, полученный из генератора случайных слов (Дмитрий Курляндский: “Четыре положения одного и того же”). Заключение медэкспертизы в “Летальном чтении” Алексея Сюмака читали вразрез с музыкой – над простертым телом солиста. Все тексты шептал-ныл-вопил худрук eNsemble (коллектива, собранного под крылом Института Про Арте) и автор проекта Борис Филановский.
Воссоединение сопровождалось форменным безобразием: в партитуру забрался хруст газеты, молоток крушил стекло, пивную банку давили ногой, а напоследок нужно было “гадко смеяться”. Из сорокинского списка “нормального” в текст сочинения Филановского вошел и “нормальный х...” – вместо печатных точек его “запикал” кларнетист.
Радикальный жест брошен на одну чашу весов, проработанность музыкальной формы и ткани – на другую. Весь концерт весы нещадно качало. Достичь равновесия помогла литая конструкция текстов Сорокина (не нынешнего разлива – старой закваски), работая с которыми волей-неволей будешь внятен и в форме, и в фактуре.
В пьесе Филановского “Нормальное” (на текст сорокинской “Нормы”) музыка и перформанс демонстративно разделены. Вторая глава романа Сорокина (“Нормальная жизнь”), протянутая через все сочинение, цементирует форму и даже иногда поется – фальцетом. Она вставлена в другую половину паззла – абсурдистски-патологическое заседание, которое уморительно изображает ансамбль.
“Труба Омега” Валерия Воронова всерьез препарирует текст “Месяца в Дахау”. Адскую смесь Сорокина композитор дистиллирует, отцеживая попутные мерзости от главной – любви героя к женщине о двух головах Гретхен-Маргарите. Голос солиста то ведет несколько линий разом, то аутично буксует, то, как игла, скрипит, ерзая по пластинке, – и только под конец все валится в нервный срыв: “Свадьбу! нам! нам! разрешил! свадьбу!! рейхсфюрер!!!”
Головоломные партии голоса, ансамбля, электронику и говорящих инструменталистов по обыкновению безупречно свел дирижер eNsemble Федор Леднев. Экстремальные композиторские выверты не помешали музыкальной постройке встать прямо: испытание на прочность новоизобретенная группировка прошла. Композиторские объединения, да еще и с манифестами, всегда были полезны для лечения стагнации. И хотя рецепты у “СоМы” самые радикальные – шокотерапия и кровопускание, – сейчас для них самое время.