Ирангейт в картинках

Появившийся вчера в прокате анимационный французский Persepolis Марьян Сатрапи и Венсана Паронно выпущен мизерным тиражом. Это нелогично. Фильм произвел мини-сенсацию на Каннском фестивале и получил там приз жюри. Именно его Франция выдвинула на соискание «Оскара» за лучшую неанглоязычную картину – как мы михалковские «12».

Причины французского ажиотажа понятны. Удивителен стиль фильма – авангардный примитивизм, соединяющий опыт театра теней с экспрессионизмом в духе Фернана Леже. Удивительна звездность голосов: роли озвучили Кьяра Мастроянни и такие легенды, как ее мама Катрин Денёв и Даниель Дарьё. Американский дубляж тоже неслаб. В озвучании поучаствовали Джина Роулендс, Шон Пенн и Игги Поп. В США фильм выйдет перед Новым годом, когда традиционно появляются картины с «оскаровскими» намерениями.

Удивительна и тема «Персеполиса». После Каннов писали, что он представляет собой критическую историю современного Ирана начиная с конца 1970-х гг., с падения шахского режима. Это отчасти так. Название, понятно, символично. Персеполис – имя древней разрушенной персидской столицы. Так что речь идет о том, что культура и история в Иране разрушены окончательно (реплика в сторону: а как же современное высококультурное иранское кино? Но оставим ее без комментариев).

Но в реальности «Персеполис» скорее история свободомыслящей иранской женщины, которая не смогла жить в стране и эмигрировала на Запад. Эта женщина – сорежиссер фильма Марьян Сатрапи, по автобиографическому комиксу которой фильм и снят. Однако и в ее истории интереснее всего социально-политический контекст. Интеллигенция, из которой она вышла, была светской, близкой одновременно и кухонной советской, и западноевропейской. Кухонной советской – потому что находилась в оппозиции к шахскому режиму. Западной – поскольку верила, что главный прогресс в марксизме-ленинизме и воспитывалась в СССР, куда дядя героини пробрался в свои годы нелегально, чтобы угодить потом в шахскую тюрьму.

У такой интеллигенции (вовсе не предполагавшей, что антишахская революция приведет к порядкам еще более кошмарным), как и у интеллигенции советской, и должны были вырасти дети-западники. Удивительны музпристрастия девочки, вынужденной носить черный иранский платок: «Би джиз», «АББА», «Пинк Флойд», «Айрон мейден». Сочувствуешь ей, ее родителям, ее эмансипированной бабушке, чьи вкусы и идеология вполне западноевропейские (даже в вопросах о браке и сексе – лишний в фильме знак того, что при шахах Иран был либеральной страной). Особенно сочувствуешь, когда героиня после первого вояжа на Запад возвращается в Тегеран, где бородатые защитники морали разгоняют молодежные вечеринки и арестовывают парочки, замеченные в том, что держались за руки.

Отметив симпатичное, замечаешь и странности в идеологии фильма. Он одновременно антииранский – этакая платформа для воинственных настроений Буша – Саркози, – но и отчетливо антизападнический (вот в отношении Ленина и СССР он абсолютно корректен). При этом избранно. Он, например, антиавстрийский – школьницей героиня уезжает учиться в Вену, где замечает и мерзкое бюргерство, и ксенофобию. «Персеполис» злюще издевается даже над йодлями. Еще он долбит англичан, корыстно заставивших шахов ради нефтяных интересов превратиться из демократов в тиранов. ЦРУ, пытавшее в шахских тюрьмах. И Запад вообще, продававший оружие во время войны Ирана с Ираком обеим сторонам. Такое антизападничество «Персеполиса» тоже должно нравиться либералам французского образца. Тем более что Францию фильм не обижает.

Не осмеливается он задевать и религию. О том, что антишахская революция обернулась исламской, говорится лишь в аннотациях к фильму. На деле – ни Хомейни, ни-ни. Просто в Иране такие вот общественные порядки, что женщины от девочек до старух обязаны ходить в черном, а на уроках анатомического рисования в вузе разве что нос у натурщицы открыт. Но с другой стороны, самоубийца ли Марьян Сатрапи, чтобы покушаться на религию? И зачем лишние хлопоты Франции – при существующих наполовину конфессиональных конфликтах Парижа с пригородами? .