Старикам тут место

Берлинский фестиваль, всегда ставивший не на искусство кино, а на политактуальность, в 2009-м оказался совсем уже политизированным. Жюри во главе с прогрессивной актрисой Тильдой Суинтон пришлось бы, наверное, поступиться творческими принципами и наградить «Золотым медведем» какой-нибудь скучно-важный фильм. Но повезло.

В предпоследний день жюри увидело картину перуанки Клаудии Льосы «Молоко скорби»/La teta asustada, в которой передовая тема (осуждение фашистского режима в Перу, убившего с 1980-го по 2000-е 70 000 человек) встречается с искусством в виде типичного для Латинской Америки магического реализма (молодая героиня, чтобы не повторить судьбу изнасилованной матери, держит в интимном месте в качестве щита картофелину, которая дает ростки в ее чреве). Этот фильм и получил главный приз Берлинале.

Вместе с тем в конкурсной программе Берлинале обнаружилось, как никогда, много картин киноклассиков. Жюри, вероятно, показалось, что фильмы мастодонтов и анализировать-то не надо: классики остались в прошлом. Но почти все из них сняли любопытные картины.

Прокололся лишь китаец Чен Кайге, чей «Покоривший»/Forever Enthralled о бескомпромиссной жизни легенды китайской оперы первой половины XX в. Мэй Ланьфане – правильная, но уже слегка выцветшая копия его же картины про судьбы китайской оперы «Прощай, моя наложница», получившей в 1993-м главный приз Каннского кинофестиваля.

В политическую тенденцию фестиваля из классиков вписался лишь греко-французский режиссер Коста-Гаврас, чьи самые знаменитые фильмы – включая «Дзету» – всегда были политическими. Новая картина «Рай есть Запад»/Eden is West – чуточку прямолинейная, но задевает чувства: сатира на сытую Европу, куда отчаянно и бесперспективно, теряя последние деньги, веру, надежду, душу, а зачастую и жизни, стремятся попасть иммигранты из нищих стран.

Остальные мэтры высказались чуть менее предсказуемо. Британец-радикал Стивен Фрирз, недавно изумивший «Королевой», где трактовал живущую Елизавету II, снял «Шери»/Cheri, в котором стареющая парижская куртизанка начала XX в. в исполнении Мишель Пфайффер берется научить любви и жизни сына другой, уже отошедшей от дел куртизанки в исполнении Кэти Бейтс. А в итоге проваливается в роман своей жизни. Фильм изумительно анализирует отношения мужчина – женщина, хотя не сравним с легендарными «Опасными связями» того же Фрирза.

Вайда в очередной раз доказал, что не боится эксперимента. Его «Аир» не просто экранизация рассказа другого польского классика – Ярослава Ивашкевича про позднюю страсть женщины к юноше, напоминающему ей о двух погибших во Вторую мировую сыновьях. Это еще и иранское кино, в котором то и дело оказывается, что фильм, который вы смотрите, на самом деле съемки фильма (звучит «Стоп!» – и в кадре появляется сам пан Вайда). А еще – история реальной трагедии: исполняющая главную роль знаменитая Кристина Янда периодически рассказывает в кадре о том, как умирал ее муж, знаменитый польский кинооператор. Фильм о смерти – думаю, его ругают только те, кто до сих пор о ней не задумывался.

Сильнее всех удивил, однако, французский мэтр Бертран Тавернье. Его «В электрическом тумане»/In the Electric Mist кажется произведением американца, любителя жанра нуар. Больше всего фильм напоминает о «Старикам тут не место» Коэнов, где действие тоже развивалось на американском Юге, правда в Техасе, а не в Луизиане, а рефлектирующего шерифа-детектива тоже изображал Томми Ли Джонс. Как триллер, в котором зверски убивают проституток, фильм не идеален. Но атмосфера изумительная: мертвый после тайфуна Новый Орлеан невероятно впечатляет.