Шансы: Третья улыбка Фортуны
Широко распространено мнение, что российская экономика вошла в режим реформирования в 1992 г. Это, конечно, не так. Надо бесстрастно зафиксировать два важных момента: во-первых, кто дал старт и этим, и всем последующим попыткам реформ в России новейшего времени, а во-вторых, о какие подводные камни споткнулись безусловно благие намерения 80-х. Тогда требовался масштабный политический разворот. На него не решались: одни опасались «агрессивного Запада», другие были загипнотизированы страхом за собственную судьбу, третьи просто не представляли себе, что это вообще возможно. В общем, все привыкли только к симуляции изменений. Но вот политическую и экономическую стагнацию советской системы, казавшейся, несмотря на кухонное ерничество, вечной, прервало появление нового, молодого, энергичного, образованного генсека. Оно стало неожиданным даром Фортуны.
Тогда этого почти никто не понял. Сейчас многие стараются забыть. Имя и дела Михаила Сергеевича Горбачева вспоминают в лучшем случае со скепсисом. Но ведь – и это бесспорная истина – свободу советским людям дал именно он. Именно он отменил пресловутую шестую статью советской Конституции о «руководящей и направляющей роли партии». Именно он раскрепостил инициативу и энергию народа, как выяснилось, не подготовленного к столь щедрому подарку. Сопровождавший его действия романтизм, граничивший временами с удивительной наивностью, не столько его вина, сколько беда, отражавшая сознание подданных, но не граждан.
Видно, дарованная свобода не много стоит. Наступающие перемены многие из-реформаторов и просто обыватели стали тут же обращать на личное благо, не отдавая себе отчет в том, что смитсианское своекорыстие работает только при очень жестких ограничениях (институты и принципы), которых в стране не было. Но кто тогда мог подумать, что реформы захлебнутся в страстях нетерпения и жадности?
Вспоминать бы сейчас об этом одним только историкам, да вот опять беда: все те же, кажется, подводные камни мешают нам и в последние годы, и, что, наверное, хуже всего, природа и уровень нерешенных проблем все те же, что были 20 лет назад. Разве что трудностей добавилось, потому что и проблемы от времени только усложняются, и к старым нерешенным делам прибавляются новые – и тоже не решаются.
Двадцать лет назад представлялось, что для экономики, а значит, и для страны главное – обновить дряхлеющее производство: сделать его современнее, разнообразнее, дешевле, качественнее. Собственно, для того и начаты были экономические реформы. Что в итоге? Деградация хозяйственной жизни не приостановлена. Только собственного производства стало меньше, но налицо и инфляция, и невиданного размаха коррупция, и осязаемая примитивизация всей промышленной базы.
Что же препятствует очередной перестройке нашей экономики? Настоящая причина одна – инфантильно-провинциальная философия рыночного фундаментализма, овладевшая властными российскими кругами, твердо усвоившими одно: рынок сам все отрегулирует. Он и отрегулировал: все, что не обещало немедленного обогащения, оказалось закрыто или заброшено. Словом, горбачевская перестройка – первая улыбка судьбы осталась незамеченной.
По той же причине страна проворонила и вторую улыбку Фортуны. Когда у государства появились вдруг денежные доходы, их было впору употребить на структурные сдвиги в экономике. Но до сих пор одни уверены в том, что нежданный нефтедолларовый дождь – это не благодать, а проклятье. Другие хвалят власти за то, что деньги удалось сохранить на черный день, не замечая, что он уже давно наступил. И значительно раньше глобального кризиса. Сейчас деньги стали тратить: государство щедро выделило их на покрытие потерь от бесхозяйственности «новых капиталистов» – тех самых, что по замыслам реформаторов всех призывов должны были обеспечить повышенную эффективность функционирования народного хозяйства в целом. Но экономика по-прежнему не модернизирована, и, судя по всему, ливень нефтедолларов вряд ли повторится в скором будущем.
В общем, за время системной трансформации мы сумели растранжирить запас прочности, созданный не только в советские времена, но и в постдефолтные тучные годы. Теперь же, сознавая все это, продолжаем терять силы и возможности – и от нерасчетливых своих действий, и в результате странного бездействия.
Как раз сейчас самое время понять: для нас кризис – это и испытание, и новая, на этот раз третья улыбка Фортуны. Судьба посылает нам новый шанс.
Предприятия многих стран Европы сейчас переполнены складскими запасами машин и оборудования новейших образцов, спроса на которые нет и, по-видимому, долго еще не будет. И это нужная нам для желанной модернизации питательная среда. На немалые сохранившиеся пока нефтедоллары мы могли бы с целым рядом стран заключить крупнейшие в истории взаимовыгодные сделки на поставку подешевевших машин и оборудования, а также ноу-хау вместе с восстановлением едва дышащей системы профтехобразования.
Такие сделки со старыми и новыми членами ЕС вполне могут стать началом не только долгожданной и остро необходимой нам диверсификации экономики, но и дать солидный старт нормализации деловых (заодно и политических) отношений России с Евросоюзом. Конечно же, противников у такой сделки предостаточно, а саморегулируемому рынку она и вовсе противопоказана. Придется прилагать немалые усилия в использовании с толком этой благоприятной возможности, чтобы и третья улыбка Фортуны не осталась безответной. Кто знает, когда, кому и по какому поводу она будет адресована в следующий раз?
Похоже, стране опять требуется масштабный разворот.