Максим Гликин: Ливийский пример для России
«Призываю все ливийские племена <...> мужчин и женщин выходить на улицы на защиту своей родины и достоинства». Муамар Каддафи, Ливийский лидер
Повстанцы уже вошли в Триполи и брали квартал за кварталом, правительственная армия прекратила сопротивление, до пленения сыновей Каддафи оставалось несколько часов, а лидер джамахирии произносил в очередном телеобращении привычные мантры о том, что «дни мятежников сочтены», и пытался бросить в топку войны еще сколько-то сотен подданных. Вряд ли он рассчитывал на чудесное спасение. Скорее, им владел уже чистый инстинкт правителя, велевшего именовать себя Братским вождем и руководителем революции, находящегося у власти 42 года и готового защищать ее до последнего брата и сына.
Библейская история о Фараоне и 10 казнях-предупреждениях в год североафриканских революций приобретает практический смысл. Не умеющие извлекать уроки – ни из священных книг, ни из истории – правители один за другим не слышат предупреждений, упрямо цепляются за власть и лишаются не только ее. Чем дольше и ожесточеннее цепляются – тем масштабнее потери. Каддафи уже потерял больше всех прочих – сына и троих внуков.
Но уроки не извлекают не только вожди. Мы не видим экспертов, которые бы научились распознавать революционную ситуацию, предугадать начало революции или хотя бы ее исход. Еще в воскресенье западные и восточные политологи твердили, что у Каддафи есть все ресурсы для продолжения сопротивления.
Плохо чувствуют ситуацию и политики. Увидев, что быстрого эффекта бомбы, сбрасываемые на резиденцию «братского вождя», не дают, соавторы известной резолюции Совбеза ООН стали каяться, признавать этот опыт негативным и уже не заикались о подобной резолюции по отношению к Сирии. Однако эта мера сработала, вопреки уверениям скептиков, но не так быстро, как рассчитывали оптимисты.
Падение ливийского режима символично совпало с годовщиной тоже достаточно непредсказуемого финала СССР. И с моментом, когда политики спорят, возможна ли новая революция в России, а Владимир Путин решает, продлевать ли свое непрекращающееся, по сути, правление еще на 12 лет. Не столь давние отечественные и свежие зарубежные примеры говорят об одном: в условиях возросшей политической непредсказуемости правителю безопаснее не засиживаться на своем посту и как минимум делиться властью. Если, конечно, он на это способен.