«Тамерлан» в Зальцбурге: Пласидо Доминго осваивает музыку барокко

В свои семьдесят с небольшим Доминго неожиданно заинтересовался барочным репертуаром. Голос певца, спору нет, обладает драматическими красками, ярок, по сию пору свеж и силен. Однако в нем нет необходимой для барочного репертуара подвижности и легкости звукоизвлечения. Его тенор, с годами все более обретающий баритональный окрас, вкупе с фирменным «итальянисто-веристским» надрывом, кажется, создан природой специально для вердиевски-пуччиниевского репертуара.

Между тем на Зальцбургском фестивале Пласидо спел партию турецкого султана Баязета, томящегося в плену у монгольского завоевателя Тамерлана, в одноименной опере Генделя. Партия ему досталась сложная, богато орнаментированная, местами виртуозная. Роль – еще сложнее: Гендель вывел в опере Баязета как глубоко депрессивного человека, угнетенного поражением, потерей власти и унизительным положением пленника при дворе Тимура Хромого. Его мучения усугубляются тем, что вместе с ним в плену томится его дочь, принцесса Астерия, которой домогается Тамерлан. Бессилие, унижение, страх за дочь приводят Баязета к мыслям о самоубийстве. И в финале он кончает с собой, выпив яду, который его дочь приготовила для Тамерлана.

Опера Генделя дважды прошла в концертном исполнении в Фестшпильхаусе. За пультом стоял великолепный Марк Минковски, играл его барочный оркестр «Музыканты Лувра – Гренобля». На сцене, несмотря на строгость концертного ритуала, кипели страсти нешуточные. Доминго оказался в окружении молодой резвой когорты барочных певцов, и соревнование с ними ему было непросто выдержать.

Порой он не справлялся с четким пропеванием мелодий, уснащенных мелизмами и фиоритурами, и упрощал их, выпевая лишь опорные звуки фраз, проглатывая барочные излишества. Временами голос его возвышался до романтического пафоса: он вполне вжился в амплуа благородного отца и пел прямо-таки с «риголеттовским» надрывом. И уж конечно, выбивался из певческого ансамбля – к слову, в остальном удивительно ровного и высокого по певческому уровню.

Все без исключения певцы демонстрировали высший класс. Раскованный, дерзко артистичный израильский певец Беджун Мета рискованно балансировал на грани шутовства и гротеска, исполняя партию Тамерлана. Его потрясающе звонкий, гибкий контратенор феерически сверкал красками и обертонами. Тамерлан в его трактовке выходил быстр, нервен, раздражителен, властен. Нынешним летом, на фестивале в Экс-эн-Провансе, певец удачно засветился в мировой премьере новой оперы Джорджа Бенджамина «Письмена на коже»: Беджун одинаково хорош и в барочном, и в современном репертуаре.

Партию Астерии мило, музыкально, блистая безупречной ровностью звуковедения, спела юная Юлия Лежнева – любимая певица Марка Минковски. Достойную пару ей составила швейцарка Марианна Кребачча (Ирене) – порывистая, яркая девушка, обладательница гибкого, подвижного сопрано с «металлическим» окрасом. Ансамбль певцов дополнил еще один контратенор – аргентинец Франко Фагиоли, антипод Беджуна Меты. Его голос был мягок и полон чувствительности; партию Андроника, нерешительного юноши, влюбленного в Астерию, он исполнил с томным изяществом, насытив ее вздохами и придыханиями, распушая и тут же притушая звук. Контраст двух контратеноров был разителен – но живителен для певческого ансамбля, он обогащал тембровую палитру голосов.

Под стать певцам играл оркестр, являя в исполнении барочный пружинный драйв, кипящую ажитацию и риторическую выспренность фразировки. Марк Минковски заводил певцов своим энтузиазмом. Концерт закончился поздно: опера Генделя – сочинение немаленькое, идет более четырех часов. Однако публика не желала расходиться: снова и снова вызывала артистов, дирижера, а Доминго удостоился стоячей овации – честь, которую в Зальцбурге оказывают не каждому.

Зальцбург