Тренд года: За борьбу

То есть писатели, как всегда, писали, режиссеры снимали и ставили, художники делали то, что делают художники, а, скажем, Джеймс Бонд спасал честь британской разведки. Но все это, включая Бонда, вдруг потеряло на территории России всякий смысл. Потому что осмысленным в этом году у нас было только то, что делалось ради борьбы за гражданские права или хотя бы имело социально значимую тему. Даже Мадонна и Red Hot Chili Peppers как будто приехали к нам не петь, а защищать Pussy Riot.

С другой стороны, разумеется, наблюдалось встречное движение. Духовность стала не просто нашим национальным достоянием, которое удобно доставать, когда предъявить больше нечего, а таким достоянием, которое надо, надев штаны с лампасами и вооружившись нагайкой, активно защищать, например, от защитников гражданских свобод.

Общественная атмосфера сгустилась так, что в культуре не осталось ничего нейтрального, политически не заряженного. Даже кинокритики, когда в Москве шла неделя иранского кино, вышли на пикет и требовали свободы иранскому режиссеру Джафару Панахи. Обсуждать голливудские блокбастеры стало интересно разве что в смысле случайно обнаруженных там аллюзий на наши политические новости. А к осени стало мучительно ясно, что все башни из слоновой кости пали, искусства для искусства не осталось, поэтом можешь ты не быть, но гражданином быть обязан. И даже место для иронии, спасавшей во все времена людей, имеющих привычку к размышлению, как-то скукожилось. Справа – казаки, слева – левые, определяйся или давай, до свидания.

В каком-то смысле все наличное более-менее актуальное искусство стало левым независимо от политической ориентации авторов. А иногда этой ориентации вопреки. Художники-либералы поневоле начали осваивать левый словарь. Расчехлили Брехта, как сказали бы модные колумнисты.

Хотя, конечно же, изменилось не столько искусство, сколько зрители. Мы стали воспринимать культурный продукт исключительно в практическом разрезе: за что он или против чего. А это ведь стопроцентно левый подход. Не случайно в декабре на церемонии вручения премии имени апостола модернизма Кандинского главным героем стал советский эстетик-марксист Михаил Лифшиц, пламенный борец с модернизмом, которого бесконечно цитировали и награждавшие, и награжденные. Это было настолько же абсурдно, насколько символично.

Честно говоря, культурные итоги года подводить сейчас невозможно. Хотим мы или нет, это все равно итоги политические, эстетике в них места не остается. Просто надо это признать.